Иосиф Цынман - Бабьи яры Смоленщины. Появление, жизнь и катастрофа Смоленского еврейства.

Таким образом, мне удалось спасти маминых курочек и добиться большого успеха в моей охоте.

Мы с Шуркой Циркуновым были своими людьми в охотничьем магазине. Особенно много времени я там проводил в воскресные дни, когда районные охотники привозили сдавать шкурки добытых зверей. Они привозили шкуры зайцев, лисиц, горностаев, хорьков, а иногда и волков.

Как-то мы с Шуркой зашли в магазин, и заведующий к нам обратился с упреком, чем без дела шататься, лучше бы занялись разведением кроликов. Мне эта идея понравилась. Но где их взять и как за ними ухаживать? Заведующий дал нам книжки по кролиководству, посоветовал их изучить и пообещал достать нам по паре кроликов. Свое обещание зав. магазином выполнил.

К моменту получения кроликов мы с Шуркой построили клетки. У меня клетка была сделана из большого ящика. Лицевую сторону из-за отсутствия металлической сетки я забил рейками. Клетку установил в заброшенном тамбуре, вход в подвал дома со стороны огорода. Зав. магазином где-то достал две пары кроликов двухмесячного возраста «шиншилла» и торжественно вручил их нам. Договорившись, что рассчитаемся после, шкурками, мы направились домой. Сначала я кроликов держал дома. Отец ругал меня и требовал, чтобы я их отнес обратно, но я с помощью матери упросил его разрешить мне их оставить. Кто бы мог подумать, что из этой пары кроликов через два года их у меня будет более сотни. Жили они уже не в клетках, а под амбаром, и летом совершали опустошающие набеги на огород. Мне приходилось их уничтожать из малокалиберной винтовки из форточки дома. Зимой они через проделанные норы проникали в сарай, где питались сеном. Часть их погибала, но летом они вновь восстанавливали свое поголовье. Так к 1941 году, к началу войны, уничтожить полностью всех кроликов мне так и не удалось, хотя я и не ставил себе такой цели. После смерти отца в 1938 году я стал чувствовать ответственность за судьбу нашей семьи. Ведь я был единственным мужчиной в доме, дедушку я уже не считал, ибо он был стар и не совсем здоров.

Свои взгляды на жизнь мне пришлось изменить. Я подумывал о необходимости материальной поддержки семьи. Дневное обучение в 8-м классе мне пришлось бросить и перейти в вечернюю школу.

Настало время ознакомить нас с моими сестрами. Итак, у меня их было четыре. Старшая — Паша, на вид спокойная, уравновешенная девушка, всю свою сознательную жизнь отдала учебе. Она обычно говорила, что если учиться, то учиться только отлично, и свой завет она выполняла, хотя это ей стоило больших жертв. От переутомления она довольно часто болела. В дни учебы в школе она почти никогда никуда не ходила, знала только школу и уроки, которые она заучивала наизусть. Отлично окончив 10 классов, в 1940 году она поступила в Смоленский педагогический институт, но учиться не смогла по состоянию здоровья. У нее признали заболевание сердца. Переведясь на заочное отделение, она приехала домой, где директор школы предложил ей работу секретаря в школе.

Она с благодарностью приняла это предложение.

Вторая сестра Фаина, 1925 года рождения, была худенькой, узколицей девочкой, со светлыми волосами. На кого она была похожа, трудно было определить. Училась она тоже отлично, но по характеру была вспыльчивой и нервной.

Третья сестра Мария, 1927 года рождения, была очень похожа на старшую сестру. Лицо ее всегда было каким-то грустным, она мало смеялась, была очень замкнутой. Мария была лучшей помощницей у матери, сама вызывалась что-нибудь сделать. Очень много времени летом проводила на огороде, пропалывала и ухаживала за растениями. Любила помогать матери в мытье посуды и приготовлении пищи, в играх с девчонками участвовала редко.

Любимицей всей семьи была младшая сестренка Беллочка. Она родилась в 1936 году, девчонки за ней ухаживали, как будто играли с куклой. Беллочка была очень красивой, забавной и жизнерадостной девочкой. Отец в ней души не чаял, без конца брал ее на руки, целовал и был с ней бесконечно счастлив.

К сожалению, очень короткими оказались жизни моих сестер. Перейдя на учебу в вечернюю школу в 8-й класс, я поставил целью своим трудом оказать материальную помощь семье. Председатель и правление колхоза пошли мне навстречу. Мне давали посильную работу на колхозном дворе, на ферме. Летом и осенью работал на уборке урожая, на жнейке и молотьбе. Таким образом я помогал матери зарабатывать трудодни, которые записывали на ее счет.

Летом 1939 года к нам приехал брат моего дедушки. Он жил в Артемовске (на Украине). До этого момента я даже не знал, что у дедушки есть брат. Погостив у нас около месяца, он предложил мне поехать с ним на Украину, где работали его родственники в мастерской по изготовлению портретов. Он говорил мне, что это очень интересная работа и, что если мне понравится, то я смогу там остаться работать. Я согласился и вместе с ним поехал в г. Артемовск. Стыдно признаться, что почти до 16-летнего возраста я ни разу не видел поезда и никуда из своего поселка не выезжал. Всю дорогу я смотрел в окно и любовался всем виденным. Как во сне помню нашу пересадку в Харькове. Поезд вошел в какое-то здание, покрытое стеклянной крышей, и остановился у перрона. Приехали в Харьков ночью. Выйдя в город, мы попали на широкую освещенную улицу, застроенную высокими домами. Мне как-то было страшно. Подумалось, что бы я делал, если бы оставили в таком городе одного? Захотелось домой. Молча мы подошли к небольшому зданию, где было много автобусов. От Харькова до Артемовска доехали в автобусе. У дедушкиного брата я был всего два дня. Затем он меня отвез в Лозовую Павловку, в Донбассе, недалеко от г. Апчевска. Там он меня оставил у своего родственника, который с женой и двумя детьми жили в своем домике. Сначала я очень стеснялся, никуда из дома не выходил. Через несколько дней дядя Миша, так звали хозяина дома, повел меня знакомить с мастерской и работой. Работа этой мастерской заключалась в том, что специальные агенты разъезжали по всей стране, ходили по домам и предлагали увеличить фотокарточки их родных в портреты. Заказы они высылали в мастерскую, там из фотокарточек делали различных размеров портреты, ретушировали их и высылали заказчикам. Сначала я испробовал свои силы в ретуши портретов, но у меня ничего не получилось, ибо в этой работе надо еще обладать художественными данными, которых у меня, увы, не оказалось. Тогда я перешел в лабораторию. Работа моя заключалась в печатании и обработке увеличенных фотокарточек. С этой работой я быстро освоился, но работать мне приходилось все время в темноте, при красном свете, что мне не очень-то нравилось, и я стал проситься домой.