Жан-Кристиан Птифис - Иисус. Жизнеописание Христа. От исторической реальности к священной тайне

Дабы утверждать, что он осознает себя одновременно Мессией и Божеством, он, как мы уже видели, множество раз использовал загадочное и необычное выражение — «Сын Человеческий». Невозможно считать, что оно было создано церковью и введено позже: оно исчезло из словаря христиан с удивительной быстротой. В Деяниях апостолов оно используется всего раз, в рассказе о забивании камнями диакона Стефана. В Апокалипсисе от Иоанна это выражение используется два раза в одной и той же формулировке: «подобный Сыну Человеческому» {332} . Павел ни разу не использует его. В Апостольском символе веры (II в.) его тоже нет. Очевидно, что его не было и в ранней христологии, если не считать применения в небольших сектантских группах, которые его использовали как старинное. Таким образом, можно с уверенностью утверждать, что оно появилось при жизни Иисуса.

Это выражение имеет семитские корни. С иврита ben Adam, в буквальном переводе «сын Адама» (Адам — человек) или с арамейского bar enash обозначают человека вообще, любого человека. Однако Иисус его использует не в этом расплывчатом смысле. Совершенно ясно, что у него эти слова — символ его власти и указывают на эсхатологическую фигуру из седьмой главы Книги пророка Даниила: «Видел я в ночных видениях, вот, с облаками небесными шел как бы Сын человеческий, дошел до Ветхого днями, и подведен был к Нему. И Ему дана власть, слава и царство, чтобы все народы, племена и языки служили Ему; владычество Его — владычество вечное, которое не прейдет, и царство Его не разрушится» {333} ».

В Евангелиях это выражение встречается 82 раза. Часто оно обозначает всемогущество. Иоанн: «И говорит ему: истинно, истинно говорю вам: отныне будете видеть небо отверстым и Ангелов Божиих восходящих и нисходящих к Сыну Человеческому» {334} (Ин., 1: 51). Матфей, Марк, Лука: «И вы узрите Сына Человеческого, сидящего одесную силы и грядущего на облаках небесных» {335} (Мк., 14: 62). Согласно семитским представлениям, место одесную (справа от) господина предназначалось для его наследника. Для Иисуса это было способом в точности обозначить свое происхождение и свою божественность.

Однако следует понимать, что этот загадочный Сын Человеческий, как и Царствие Божие, одновременно существует в настоящем и должен явиться в будущем и эти два его обличья непостижимым и необъяснимым образом переплетаются. Бывший ремесленник из Назарета не считает себя полностью возвышенным Мессией, явившимся в конце времен. Иисус одновременно этот Мессия и не Мессия {336} . Сын Человеческий — это Иисус, но иной, который вернется в славе, окруженный Божественной силой, чтобы судить мир. Он дает понять, что за пределами своей бессильной слабости и ограничений, наложенных человеческой бедностью, он победитель, который явится в конце времен. И «кто постыдится Меня и Моих слов, того Сын Человеческий постыдится, когда приидет во славе Своей и Отца и святых Ангелов» {337} (Лк., 9: 26). Такая смелость ошеломляет.

Смысловая двузначность и даже гибкость самого выражения позволяли Иисусу подразумевать, что он является кем-то гораздо большим, что просто земной Мессия, но при этом ограничивается в своих откровениях тем малым, что были способны понять простые, погрязшие в своих предрассудках люди, к которым он обращался.

Иоанн крестил множество людей, но затем отправлял их по домам ждать неизбежного грядущего Суда. Возле Крестителя собрался лишь небольшой кружок людей, и участники кружка были вольны покинуть его. Иисус же действовал иначе. Несомненно, во время своего служения в Галилее он привлекал множество слушателей, искавших себе духовного руководителя, просто любопытных или пылких последователей. Но, проповедуя для толпы, он одновременно стремился создать постоянное ядро — общину учеников.

Первая особенность, которую можно отметить: инициатива шла от него. Его призыв не был обращен ко всем. Избранным же он приказывал идти за ним. Это требование произносилось в очень суровой, жесткой до принуждения форме, и цена за его исполнение была страшной: сразу же нужно было отвернуться от своей прежней жизни, оставить все — дом, жену, родителей, семью, род, порвать прежние связи с людьми, отказаться даже от прежних средств к существованию. Иисус требовал, чтобы ученик полностью и безоговорочно отдал себя в его распоряжение.

Илия, символически набросив плащ на плечи юного Елисея, этим дал ему понять, что тот становится его помощником, но разрешил ему попрощаться с родителями. Это соответствовало традиции сыновнего почтения, принятой у израильского народа. Но Иисус не допускал ничего подобного. Прощаться с семьей для него было признаком излишней мягкости: «Никто, возложивший руку свою на плуг и озирающийся назад, не благонадежен для Царствия Божия» {338} . Один из призванных попросил разрешения отправиться на похороны своего отца, который недавно скончался. Но Иисус ответил ему: «Пусть мертвые хоронят своих мертвецов» {339} . Для верующего иудея, соблюдающего пятую заповедь («Чти отца своего и мать свою»), такой ответ был возмутителен. Нет, Иисус не был таким проповедником, как другие!