Когда Чингиз-хан понял, что между обеими сторонами не осталось какой-либо преграды [к военным действиям] и государи, которые были [бы между ними] посредниками, исчезли, он привел в порядок, подготовил и снарядил [свои] войска и намерился напасть на владения султана Мухаммеда. Несмотря на то, что султан в возбуждении этой смуты был зачинщиком, Чингиз-хан согласно прежним [своим] правилам не хотел на него нападать и всяческими способами придерживался дружеского способа действий и защиты соседских прав. И пока от султана не проистекло несколько поступков, явившихся причиной раздражения и огорчения и поводом к принятию мер к отмщению, он не двинулся для борьбы с ним. Эти поступки Хорезмшаха были: во-первых, он умертвил необдуманно и без размышления купцов, которых [Чингиз-хан] послал в целях [дружеского] единения и искания мира и которых снабдил любезными посланиями [к Хорезмшаху], [тот же] совершенно не обратил внимания на эти слова; во-вторых, то, что [Чингиз-хан] сразился с его войском против воли и будучи вынужденным. [И наконец], еще то, что владениями Туркестана, которые находились в руках Кушлука, когда последний был убит войском Чингиз-хана, завладел целиком султан".
Впрочем, этот случай ничему не научил Хорезмшаха. Он принялся было укреплять Самарканд, но ничего полезного из этого так и не получилось — ров оказался мелким, а на стены Хорезмшах и сам не надеялся.
Разобравшись (хоть и относительно) с Китаем, Чингисхан решил идти на Среднюю Азию. Именно — против Хорезмшаха. Осенью его войско дошло до города Отрара. Хан сразу понял, что стены придется штурмовать: горожане явно не собирались сдаваться на его милость.
«В Отраре сражались с обеих сторон в течение пяти месяцев, — пишет Рашид-ад-Дин, — В конце концов, у населения Отрара дело дошло до безвыходного положения, и Карача-[хан] дал согласие на подчинение [монголам] и на сдачу города. Так как Кайр-хан знал, что возбудителем тех смут является он, то ни в коем случае не представлял себе возможности [сдачи крепости]; он прилагал все усилия и старания [не допустить этого] и не соглашался на заключение мира под тем предлогом, что я-де не совершу измены по отношению к своему благодетелю! По этой причине Карача-[хан] больше не докучал [ему этим], а ночью со своим войском вышел за [городскую] стену. Монгольское войско, захватив его, отвело к царевичам. Они соизволили сказать: „Ты не соблюл верности в отношении своего властелина, несмотря на такое количество предшествующих случаев, [дающих] ему право [на твою] благодарность, у нас [поэтому] не может быть стремления к единодушию с тобой“. И они его убили вместе со всеми нукерами. Затем взяли город, выгнали вон из города, как стадо овец, всех людей и все, что имелось налицо, разграбили. Кайр-хан с двадцатью тысячами людей поднялся в цитадель [кал’э]. Они выходили оттуда [для вылазок] по пятьдесят человек и подвергались умерщвлению. Война продолжалась в течение одного месяца; большинство было перебито; в живых остался Кайр-хан с двумя людьми. Он по-прежнему отбивался и боролся. Монгольское войско окружило его в крепости [хисар]. Он поднялся на какую-то кровлю и не давался. Оба те нукера также были убиты, а у [него] не осталось оружия. Тогда он [стал] бросать кирпичи и по-прежнему сражался. Монголы постепенно окружили его со всех сторон и стащили вниз; крепостную стену и крепость [хисар] превратили в прах. То, что осталось пощаженным мечом из народа и ремесленников, частью угнали в хашар Бухары, Самарканда и [других мест из] тех пределов. Кайр-хана казнили в Кук-сарае и оттуда отправились [дальше]».
Дальше — это на Зенд. Против Зенда был послан царевич Джучи, но сначала ему пришлось иметь общение с жителями Сугнака. Предварительно он послал в город посольство, но стоило послам миновать городские стены и предъявить свои требования, они тут же были убиты. Этим Джучи был сильно возмущен. Убийство послов, как записано в Ясе, можно разрешить только уничтожением самого города. Джучи пошел на город. Сопротивление было беспримерным: битва длилась с утра до вечера. В конце концов, город был взят. В нем не осталось ни одного живого человека. Скоро войско подошло к стенам Зенда.
«Жители Зенда заперли ворота и начали сражение на крепостной стене. Так как они никогда не видывали войны, то дивились на монголов, что каким-де образом те смогут взобраться на стену крепости. Монголы подняли на стену лестницы и со всех сторон взобрались на крепостную стену и открыли ворота города. Они вывели всех жителей [за городскую стену]. С обеих сторон ни одному живому существу не было нанесено вреда ударами меча. Так как они отступили от войны, [то] монголы возложили руки снисхождения на их головы; они убили лишь несколько человек главарей, дерзко разговаривавших с Чин-Тимуром. В течение девяти суток они держали [горожан] в степи, город же [за это время] [монголы] предали потоку и разграблению. Затем они назначили на управление [Зенда] Али-Ходжу, который был из низов Бухары и еще перед выступлением [Чингиз-хана] попал к нему на службу, и ушли к Янгикенту. Завоевав его, они посадили там [своего] правителя. Оттуда Улус-иди двинулся в поход на Каракорум [что в Дешт-и Кипчаке]. Из кочевников-туркмен, которые находились в тех пределах, было назначено десяти тысячам человек отправиться к хорезмийскому войску. Во главе их был Баниал-нойон. Когда они прошли несколько остановок, злосчастие их судьбы побудило их убить одного монгола, которого Баниал имел во главе их своим заместителем, и восстать. [Сам же] Баниал шел в передовом отряде. Когда он услышал об этом, он повернул назад и перебил большинство этого народа, часть же их [туркмен] спаслась бегством, и они ушли с другим отрядом в направлении Амуя и Мерва и там стали многочисленными».
Читать дальше