Владимир Айзенштадт - Очерки Фонтанки. Из истории петербургской культуры

В конце 1836 года, зимою, скончался директор Придворной певческой капеллы Федор Петрович Львов. «Граф Михаил Юрьевич [Виельгорский] и князь Григорий Волконский по своему искреннему ко мне расположению, – пишет М. И. Глинка, – воспользовались этим обстоятельством, чтобы пристроить меня соответственно моим способностям… Узнав, что я только должен буду заниматься единственно искусственною частью, объявил, что соглашаюсь принять звание капельмейстера Придворной капеллы. Я спросил, однако же, предварительно, кто у меня будет начальником и какие к нему будут отношения? Панаев [управляющий канцелярией Министра двора] объяснил мне, что директор должен будет заведовать единственно хозяйственною частию, а на вопрос мой: кого именно предполагают назначить? – отвечал, что или князя Григория Волконского, или графа Матвея Юрьевича. Хотя я мог предполагать, что они тоже будут вмешиваться и в музыкальную часть, однако же радовался служить с ними, как с людьми приятными и искренно ко мне расположенными.

Того же дня вечером за кулисами государь император, увидя меня на сцене, подошел ко мне и сказал: „Глинка, я имею к тебе просьбу и надеюсь, что ты не откажешь мне. Мои певчие известны во всей Европе и, следственно, стоят, чтобы ты занялся ими. Только прошу, чтобы они не были у тебя итальянцами“. Эти ласковые слова привели меня в столь приятное замешательство, что я отвечал государю только несколькими почтительными поклонами…» [с. 74–75].

Прервем на минутку рассказ Глинки: очень важное замечание – «чтобы они не были у тебя итальянцами». Мы уже говорили, что в ноябре-декабре 1836 года В. Ф. Одоевский писал: «С оперою Глинки является то, что давно ищут и не находят в Европе – новая стихия в искусстве, и начинается в его истории новый период: период русской музыки…».

Речь шла о музыкальном выражении национального колорита. «Глинка, – писал о нем В. Соллогуб, – начал совершенствовать свое отличительное превосходство над всеми известными композиторами, уменье присваивать себе музыкальную этнографию. Душа его, так сказать, впивалась… в самую духовную суть их источников, в самые сокровенные тайники их сердечных, мелодических порывов. Так, например, в музыке польской он явился более поляком, чем поляки… Что же сказать о стиле русском? До Глинки разработка русского стиля походила на лубочную карикатуру. Глинка первый окунулся вглубь океана русского чувства и на самом дне нашел тайник русской радости, русского горя, русской любви – словом, всей широкой русской жизни. В его звуках так и рисуются и береза, и сосна, и степь бесконечная, и изба затворническая, и река многоводная. В них Русь живет, в них Русью дышит. Глинку недостаточно понять, его надо прочувствовать…» [181]

А вот что писал о Глинке в своей статье «Разговор о музыке» основатель Российской консерватории А. Г. Рубинштейн: «Мы уже… говорили о национальном в музыке… Глинка в этом стремлении так замечателен, что он высоко выдается над всеми другими, стремящимися к тому же. Шиллер сказал: „Никогда боги не появляются одни“, – и это можно заметить и в нашем искусстве… У всех мы слышим рядом с романсами, или хоровой песней, или танцем национального характера – общечеловеческую музыку. У Глинки это иначе: от первой до последней ноты, как в увертюре, так и в вокальной части оперы мелодика, гармония и даже оркестровка – все в национальном духе» [182].

Продолжим рассказ Глинки: «Вышло, однако же, чрез несколько дней, что назначен был директором Алексей Федорович Львов, что несколько смутило меня… Алексей Федорович Львов принял меня с искренним радушием, и мы решились идти рука об руку на нашем новом поприще» [с. 74–75].

Их совместная работа продолжалась в течение двух лет. В 1839 году Глинка подал в отставку.

В это же время он вынужден был вести тяжелый бракоразводный процесс: семейная жизнь не удалась, расторгнуть брак было чрезвычайно трудно, церковные власти очень неохотно шли на это. Глинке пришлось даже дать подписку о невыезде.

В 1838 году Михаил Иванович еще ездил на Украину для набора певчих в капеллу. Здесь он написал две песни в украинском народном духе на стихи поэта В. Забелы. Позднее, в симфонии «Тарас Бульба», он обратился к малороссийской тематике.

Из Киева М. И. Глинка взял с собой в Петербург Семена Степановича Гулака-Артемовского, впоследствии известного оперного певца и автора народной украинской оперы «Запорожец за Дунаем». Михаил Иванович Глинка лично занимался с Гулак-Артемовским, учил его музыке и пению и оказал очень большое влияние на его музыкальное развитие. Сам Гулак-Артемовский неоднократно говорил, что всеми своими достижениями он обязан величайшему композитору и чистейшему человеку М. И. Глинке.