Иэн Моррис - Почему властвует Запад... по крайней мере, пока еще

Может быть также, что различные способы приготовления пищи привели к различным манерам питания и к разным структурам семьи, что имело долговременные последствия. Впрочем, опять-таки далеко не очевидно, что так происходило на самом деле. И на Востоке, и на Западе самые ранние земледельцы и скотоводы, по-видимому, хранили, приготовляли и, может быть, ели пищу всей общиной, и только спустя несколько тысяч лет стали делать это на уровне семьи. Опять же, и здесь черты сходства на Востоке и Западе перевешивают различия. Раннее изобретение на Востоке гончарного дела, конечно, является интересной отличительной особенностью. Однако оно не кажется особенно уместным для объяснения того, почему Запад властвует.

А как же насчет рано возникшей значимости замысловатых и тщательно устроенных захоронений на Востоке и еще более рано возникшей значимости замысловатых и тщательно устроенных святилищ на Западе? Я подозреваю, что в обоих случаях развитие было всего лишь зеркальным отражением. И то и другое, как мы видели, было тесно связано с возникавшей «одержимостью» предками во времена, когда сельское хозяйство сделало наследование от умерших самым важным фактом экономической жизни. По причинам, которые мы, вероятно, никогда не поймем, жители Запада и жители Востока пришли к различным способам выражения своей благодарности предкам и установления контакта с ними. Некоторые жители Запада, по-видимому, считали, что для этого следует передавать черепа своих родственников последующим поколениям, наполнять здания головами быков и столбами, а также приносить в этих зданиях в жертву людей. Люди Востока обычно полагали, что лучше хоронить вместе со своими родственниками животных, вырезанных из нефрита, почитать их могилы и, наконец, обезглавливать других людей и также бросать их в ту же могилу. Словом, разные приемы для разных людей; однако результаты схожи.

Я полагаю, что на основе табл. 2.1 мы можем сделать два вывода. Во-первых, первые этапы развития в западном и восточном первичных центрах были по большей части довольно похожими. Я не хочу замалчивать очень даже реальные различия во всем — начиная от стилей каменных орудий и вплоть до того, какие растения и каких животных люди ели. Однако ни одно из этих различий не работает существенным образом в поддержку теории «давней предопределенности», которую мы обсуждали: что некие особенности пути, по которому культура Запада развивалась после ледниковой эпохи, обеспечили ей больший потенциал, нежели культуре Востока, и что они объясняют, почему Запад властвует. Это, по-видимому, неверно.

Если какая-то теория «давней предопределенности» и может уцелеть после столкновения с фактами, приведенными в табл. 2.1, то только наипростейшая из всех: что благодаря географии Запад имел две тысячи лет форы, сохраняя это первенство достаточно долгое время, чтобы первым перейти к индустриализации, и поэтому он доминирует в мире. Чтобы проверить эту теорию, нам необходимо распространить дальше наше сравнение Востока и Запада на более поздние периоды и посмотреть, так ли это было в действительности.

Это звучит достаточно просто. Однако второй урок, который можно извлечь из табл. 2.1, состоит в том, что межкультурное сравнение — дело хитрое. Простое перечисление важнейших этапов развития в виде двух колонок было лишь началом, поскольку осмысление аномалий, имеющихся в табл. 2.1, потребовало от нас рассматривать варку и выпечку хлеба, черепа и могилы не сами по себе, а в общей связке, чтобы выяснить, что же они означали в доисторических обществах. И это погружает нас в одну из центральных проблем антропологии — сравнительное изучение обществ.

Когда европейские миссионеры и администраторы XIX века начали собирать информацию о людях в своих колониальных империях, то их отчеты о чуждых и странных обычаях поражали академических ученых. Антропологи составляли каталоги таких видов деятельности, строили догадки об их распространении по земному шару и о том, что они могли бы рассказать нам об эволюции более цивилизованного (под которым они понимали более похожее на европейское) поведения. Они отправляли желающих студентов-выпускников в экзотические края, чтобы те собирали дополнительный материал. Одним из таких одаренных молодых людей был поляк, учившийся в Лондоне, — Бронислав Малиновский, который в 1914 году, когда разразилась Первая мировая война, оказался на островах Тробриан. Не сумев добыть лодку, чтобы отправиться на ней домой, Малиновский сделал единственно разумную вещь: после непродолжительной хандры в своей палатке он нашел себе подругу. Вследствие этого к 1918 году он постиг культуру островов Тробриан изнутри. Он уяснил то, что упускали из вида его профессора в своих книжных исследованиях: антропология на самом деле — это наука, объясняющая, каким образом обычаи согласуются друг с другом. Сравнения должны проводиться между полностью функционирующими культурами, а не между отдельными практиками, вырванными из контекста, поскольку одно и то же поведение может иметь разный смысл в разных контекстах. Например, татуировка на вашем лице может сделать из вас бунтаря в Канзасе, но в Новой Гвинее она помечает вас как конформиста. Равным образом, одна и та же идея может принимать разные формы в разных культурах, — подобно тому как и черепа, передаваемые по наследству на доисторическом Западе, и захоронение предметов из нефрита на доисторическом Востоке выражали почтение к предкам.