Иэн Моррис - Почему властвует Запад... по крайней мере, пока еще

Однако остаются неотвязные сомнения. Все прогнозы экспертов, упомянутые выше, были объявлены в 2006-2007 годах, накануне финансового кризиса, которого те же самые банкиры, бухгалтеры и экономисты не смогли предсказать. К тому же следует помнить и о том, что судьба Скруджа не высечена на камне, и это одна из основных идей «Рождественской песни». «Жизненный путь человека, если неуклонно ему следовать, ведет к предопределенному концу, — произнес Скрудж. — Но если человек сойдет с этого пути, то и конец будет другим». И действительно, утром после Рождества Скрудж вскакивает со своей постели утром новым человеком. Вот как заканчивает этот рассказ Диккенс: «И таким он стал добрым другом, таким тароватым хозяином и таким щедрым человеком, что наш славный старый город может им только гордиться. Да и не только наш — любой добрый старый город, или городишко, или селение в любом уголке нашей доброй старой земли» 2.

Сможет ли Запад в XXI веке, подобно Скруджу, перестроиться и остаться в авангарде? В этой заключительной главе я хочу предположить довольно неожиданный ответ на этот вопрос.

На протяжении всей этой книги я многократно заявлял, что самая большая слабость большинства попыток объяснить, почему Запад властвует, и предсказать то, что случится дальше, состоит в том, что предсказатели обычно делают это в краткосрочной перспективе, заглядывая в прошлое в лучшем случае на несколько сотен лет, прежде чем сказать нам, в чем состоит смысл и значение истории. Все это похоже на то, как если Скрудж попытался бы усвоить преподанный ему урок только после общения с Духом нынешних Святок.

Для нас лучше всего будет последовать именно тому методу, которым воспользовался Скрудж после общения с Духом прошлых Святок, или поступить как Гэри Селдон, который изучил тысячелетия истории и только после этого стал вглядываться в будущее Галактической империи. Подобно Скруджу и Селдону, нам необходимо не просто определить, куда ведут нас нынешние тенденции, но также определить, не порождают ли эти тенденции те силы, которые будут их подрывать. При этом нам следует учесть парадокс развития, определить преимущества отсталости и спрогнозировать не только то, как география будет определять социальное развитие, но также и то, как социальное развитие будет изменять смысл географии. Когда мы все это проделаем, то обнаружим, что у этой истории развязка будет неожиданной.

Мы обречены жить в интересные времена.

Где-то после 2000 года между западным центром мира и его восточной периферией установились довольно странные отношения. В 1840-х годах западный центр рос в глобальном масштабе, повсеместно распространяя свою мощь и превращая в прошлом независимый восточный центр в новую периферию для Запада. Впоследствии отношения между этим центром и этой периферией развивались по тем же направлениям, что и отношения между центрами и перифериями на протяжении истории (хотя и в более значительных масштабах). При этом люди Востока использовали свой дешевый труд и природные ресурсы для торговли с более богатым западным центром. Как это часто случается на перифериях, некоторые люди обнаруживают преимущества в отсталости, и вот — себя «переделала» Япония. В 1960-х годах несколько стран Восточной Азии вслед за ней вышли на глобальный рынок, где доминировала Америка, и стали процветать, а после 1978 года это проделал и Китай, когда там в конце концов воцарились мир, ответственность и гибкость. Огромное и бедное население Востока и при этом наличие собственной интеллигенции, что поражало прежних западных наблюдателей как факторы, способствующие отсталости, теперь начали представляться огромными преимуществами. Промышленная революция в конце концов распространилась по Востоку, и восточные предприниматели строили фабрики и продавали дешевые по себестоимости товары Западу (в особенности Соединенным Штатам).

Ничего особенно нового в этом сценарии не было, и в течение десятилетия или дольше все шло хорошо (если не считать тех людей Запада, которые пытались конкурировать с дешевыми по себестоимости восточноазиатскими товарами). Однако к 1990-м годам производители в Китае обнаружили — как люди на столь многих перифериях до них, — что даже самый богатый центр не может себе позволить покупать все, что периферия потенциально способна экспортировать.

Решение, найденное после 2000 года, сделало столь необычными отношения между Востоком и Западом. Даже притом, что средний американец зарабатывает где-то в десять раз больше, чем средний китайский работник, Китай фактически дает жителям Запада деньги в кредит, чтобы они продолжали покупать товары Востока. Он делал это, инвестируя часть своего огромного сальдо по текущим операциям в ценные бумаги, выраженные в долларах США, такие, как казначейские облигации Соединенных Штатов. Покупка сотен миллиардов долларов также искусственно поддерживала китайскую валюту дешевой относительно валюты Соединенных Штатов, что делало китайские товары еще менее дорогими для людей Запада.