Иэн Моррис - Почему властвует Запад... по крайней мере, пока еще

Шульги, занявший трон в Уре в 2094 году до н. э., провозгласил себя богом и ввел культ личности. Он даже даровал Уру новую музыкальную форму — гимн Шульги, в котором восхваляются его умения во всех областях — от пения до пророчеств, — в результате этот гимн напоминает отрежиссированные здравицы в честь диктатора Северной Кореи Ким Чен Ира. Однако, несмотря на таланты Шульги, через несколько лет после его смерти, в 2047 году до н. э., его империя также развалилась. В 2030-х годах до н. э. набеги стали настолько серьезной проблемой, что Уру пришлось построить стену длиной в сотню миль [более 160 км], чтобы не пускать аморитов, но в 2028 году до н. э. города начали выходить из налоговой системы Ура, и около 2020 года до н. э. произошел государственный финансовый крах. Как и при падении Аккада, свирепствовал голод, так как одни военачальники пытались реквизировать зерно для Ура, а другие объявили себя независимыми. «Голод заполняет город как вода, — рассказывалось в шумерской поэме «Плач об Уре», — его люди словно окружены водой и стараются получить глоток воздуха. Его цари одинокие, тяжело вздыхают в своем дворце, их люди бросают свое оружие…» 4В 2004 году до н. э. налетчики опустошили Ур и увели его последнего царя в рабство.

Если Месопотамия распалась на части, то Египет снова объединился. Высшие жрецы из Фив в Верхнем Египте, теперь сами выступавшие в качестве царей, в 2056 году до н. э. победили своих главных соперников, и в 2040 году до н. э. господствовали уже над всей долиной Нила. К 2000 году до н. э. западный центр выглядел во многом так же, так за тысячу лет до этого, когда Египет объединился под властью бога-царя, а Месопотамия разделилась на города-государства, где властвовали цари, которые, в самом лучшем случае, были всего лишь богоподобными.

К этому времени — то есть более чем четыре тысячи лет назад — головокружительные и бурные события в западном центре уже сделали явными некоторые фундаментальные силы, движущие социальным развитием. Социальное развитие — это не подарок и не проклятие, посылаемые человечеству монолитом Кларка или, инопланетянами фон Деникена. Это то, что мы делаем сами, просто не в результате нашего собственного выбора. Как я предположил во введении, суть дела состоит в том, что мы ленивы, жадны и трусливы и всегда ищем более легких, более выгодных или более безопасных способов делать свои дела. С момента возвышения Урука до нового объединения Фивами Египта лень, жадность и страх были движущими силами при всяком шаге по восходящей в социальном развитии. К тому же люди не могут пользоваться любым способом, который им нравится; каждый очередной шаг основан на всех предыдущих. Социальное развитие имеет кумулятивную природу и является результатом последовательных шагов, которые следует выполнять в правильном порядке. Правители Урука около 3100 года до н. э. так же не могли организовать такого же рода бюрократию, которой гордился Ур в годы правления Шульги на тысячу лет позже, как и Вильгельм Завоеватель не мог производить компьютеры в средневековой Англии. Как говорится в одной поговорке янки, «туда отсюда не попасть». Эта кумулятивность также объясняет и то, почему рост социального развития постоянно ускоряется: каждое новшество создается на основе предыдущих и вносит свой вклад в последующие. И это означает, что чем выше становится социальное развитие, тем быстрее оно может продолжать расти.

Однако, разумеется, новшества никогда не осуществляются гладко. Новшества означают изменения и приносят равно и радость, и боль. Социальное развитие порождает своих победителей и проигравших, новые классы богачей и бедняков, новые отношения между мужчинами и женщинами и между старыми и молодыми. Оно даже создает целые новые центры, когда преимущества отсталости предоставляют возможности тем, кто прежде играл незначительную роль. Его рост зависит от сообществ, становящихся более крупными, более сложными и более трудными для управления. Чем более оно возрастает, тем больше создает угроз для себя. Отсюда и парадокс: социальное развитие само порождает те силы, которые его подрывают. Когда они выходят из-под контроля — особенно когда изменяющаяся окружающая среда усиливает неопределенность, — могут последовать хаос, разрушение и крах, как это и произошло около 2200 года до н. э. Как мы увидим в последующих главах, парадокс социального развития по большей части объясняет, почему теории «давней предопределенности» не могут быть верными.