Коллектив авторов Биографии и мемуары - Русский быт в воспоминаниях современников. XVIII век

Апрель 23… Вообще у солдат в Московии в обычае жестоко и вполне произвольно, без уважения к лицам или обстоятельствам, бить задержанных кулаками, ружьями и палками и, запихав их в самый скверный угол, всячески мучить. Особенно обращаются они так с богатыми, которым бесстыдно заявляют, что конца ударам не будет раньше, чем те выплатят определенную сумму; побоям подвергается всякий, идет ли он под стражу добровольно или насильно.

1698 г. Май 4. Русские и все Немцы, последние ради согласия с Русскими справляли праздник Пасхи. Смотритель дома, где мы жили, поднес Господину Послу через Царских солдат, приставленных к нам для охраны, четыре блюда: первое с мукой, второе с маслом, третье с яйцами, четвертое с жареным гусем. Нам указали, что это требуется обычаем Пасхального празднества, но полного объяснения дать не могли. Равным образом некий поп, сильно путаясь в церковном пении, неожиданно вошел в комнату Господина Посла и дал ему и присутствующим слугам поцеловать крест. Если сильнейший запах водки и почти невыносимая вонь от репы обыкновенно не могут остаться незаметными для обоняния еще не евшего человека, то, несомненно, желудок этого попа был наполнен завтраком на русский лад.

5-го. Господин Польский Посол со всем своим двором присутствовал у нас за Богослужением.

Среди Русских укрепился такой обычай, что встречающиеся друг с другом в период времени от праздника Пасхи до дня Славного Вознесения Господня обмениваются во всяком месте, даже на перекрестках и больших улицах, взаимным приветствием: Христос воскресе! Так же тотчас отвечают получивший или получившая приветствие и, приняв яйцо, которое обыкновенно вместе с тем подает приветствующий, они обязаны дать поцелуй мира и принять его от приветствующего. Этому обыкновению научил нас впервые Г. Менезиус, Полковник и Начальник Караула, сын покойного Генерала Менезиуса. Этот обычай приветствия и поцелуя не допускает не только никакого различия в сословии или положении, но даже никакого воспоминания об этих различиях. Ни один Вельможа не откажет в просимом у него поцелуе самому простому мужику, лишь бы только тот предлагал ему красное яйцо. Никакая скромность не может извинить замужнюю женщину, никакая стыдливость – незамужнюю; было бы равносильно преступлению или отвергнуть предложенное яйцо, или уклониться от поцелуя; с самой низкой черни снято всякое к ней презрение; не существует никакого опасения за безрассудство. Наряду с этим они справляют праздник Пасхи, которому предшествует строгий и продолжительный пост, непрерывным разгулом. При этом женщины не отличаются большим воздержанием сравнительно с мужчинами; обыкновенно они первые начинают безобразничать от неумеренного употребления водки, и почти на всех улицах можно встретить их…

6-го… Пожар, явившийся следствием непрерывного разгула черни, послужил для нас причиной нового страха. Чем большей торжественностью отличается какой-нибудь праздник, тем больше и поводов к широкому пьянству. Смешно также, что старики вперемежку с мальчиками находят удовольствие в тех же самых играх и забавах и справляют свои главные праздники тем, что бесцельно качаются на непрерывно движущемся бревне, то становясь на него, то садясь. Весь день слышен непрерывный звон Церковных колоколов, хотя в храмах нет никакой службы, как будто признается достаточным знаменовать торжественность праздничных дней одними только ударами о бездушную медь. Вряд ли какой-нибудь более торжественный годовой праздник обходится без того, чтобы в продолжение его не случилось ни одного пожара; они бывают тем печальнее, что обыкновенно начинаются в ночное время и иногда обращают в пепел несколько сот домов, сплошь выстроенных из дерева. Для тушения этого последнего пожара (которым было уничтожено по сю сторону реки Неглинной шестьсот домов) прибежало несколько Немцев; их по ложному обвинению в воровстве подвергли жесточайшим побоям и бросили в огонь, принеся таким образом в жертву как своей ярости, так и беспечности.

1711 г. 8 Февраля… В Москве ужасные разбои и грабежи. Вечером один из секретарей царской Немецкой канцелярии, г. Остерман, прибежал к моему подворью без шапки и стал стучаться в ворота. В это время я преспокойно сидел себе дома. Оказывается, он проходил невдалеке от моего двора с морским капитаном бароном фон Willemorsky, и с двумя морскими солдатами, как вдруг на них напали разбойники. Остерман сказал, что оставил Виллемовского и солдат, окруженных злодеями. Тогда, по моему приказанию, все мои люди, схватив оружие, бросились на помощь к Виллемовскому. Нашли они его полумертвым и раздетым. Солдаты были тоже в такой степени изранены и избиты, что не могли стоять на ногах. Всех троих принесли ко мне на подворье, где мой камердинер, фельдшер по ремеслу, сделал им перевязку. Виллемовский получил восемь смертельных ран в голову. После того, как ему сделали перевязку, он все время находился в забытьи и молчал. Разбойники представляют в Москве истинное бедствие. Выйти вечером на улицу – значит подвергнуть свою жизнь опасности. Зимою без уличных убийств и грабежей не проходит ни одной ночи. Утром на улицах находят трупы ограбленных. Возле самого моего подворья и в ближайших его окрестностях, за время трехмесячного пребывания моего в Москве, убито 16 человек, несмотря на обходы моей стражи, которую я нередко посылал в дозор, чтоб подстерегать этих злодеев.