Лев Бердников - Дерзкая империя. Нравы, одежда и быт Петровской эпохи

В 1740 году, когда по случаю мира с Турцией раздавались награды, граф получил от императрицы бриллиантовый перстень ценою в 6 тысяч рублей.

Устроитель дворцовых празднеств и приемов, обер-гофмаршал Левенвольде был не просто щеголем – он был еще и законодателем мод. Современники говорят о противоборстве двух мод при дворе Анны. Первая исходила от Бирона, обожавшего нежно-пастельные тона – от розового до небесного; Левенвольде же стоял на том, что одежда мужчины должна быть обшита чистым золотом. К слову, позиция Бирона в большой степени отвечала интересам подданных, ибо не ввергала дворянство в расточительное щегольство. Можно по-разному относиться к этому временщику, но именно Бирон стал жестоко преследовать роскошь при дворе, велев вельможам шить платье из ткани не дороже 4 рублей за аршин. Но это будет позднее, в краткий период его регентства, а во время правления Анны Иоанновны господствовала роскошь в духе Левенвольде, хотя и безвкусная, стоившая громадных издержек. Все поголовно разорялись на нарядах, стоивших целые состояния.

Однако внешний блеск в сочетании с российскими неопрятностью и неряшливостью создавал вопиющий диссонанс. Часто у иного придворного франта при богатейшем, обшитом золотом кафтане был прескверно вычесан парик; на пальцах женщин было много бриллиантов, но под ногтями у них было черно от грязи; если платье статс-дамы было роскошно, то шея ее была давно не мыта; или если чей-нибудь наряд был безукоризненным, то экипаж был крайне плох, и иной вельможа в богатом французском костюме, в шелку, бархате и кружевах, ехал в дрянной старой карете, которую еле волокли заморенные клячи. Впрочем, сам Левенвольде, великолепный, разодетый в пунцовый бархатный кафтан, расшитый золотом, считался первым модником и был для русских франтов образцом для подражания. Когда величавый граф с длинным золотым жезлом в руке и с бантом из кружев и разноцветных лент на левом плече выступал на середину зала и отдавал глубокие поклоны императрице, он был неподражаем.

О его любовных похождениях все вокруг судачили. Ходили слухи, что у него был целый гарем. Но больше всего в связи с графом склоняли имя замечательной красавицы Натальи Федоровны Лопухиной. Обстоятельный разговор о ней впереди. Отметим лишь (это признавали многие), Рейнгольд Густав и Наталья Лопухина были «постоянны в своем сильном и взаимном чувстве на протяжении многих лет». Но Левенвольде не был бы Левенвольде, если бы при любых оказиях не стремился за счет женщин упрочить свое положение. Хотя он не стал любовником императрицы Анны Иоанновны (это сделал за него его брат Карл Густав), однако, не порывая связи с Лопухиной, искал руки самой богатой невесты России княжны Варвары Алексеевны Черкасской и даже обручился с ней. Брак сорвался не по вине Рейнгольда, который был готов корысти ради жить с нелюбимой женой.

Во время регентства Бирона и правления Анны Леопольдовны обер-гофмаршал пользовался всеми благами придворной жизни. Он завоевал доверие правительницы и в ноябре 1740 года получил от нее 80 тысяч рублей на уплату долгов. Николай Костомаров сообщил, что граф предупредил Анну Леопольдовну запиской о заговоре против нее со стороны цесаревны Елизаветы Петровны: «Анна Леопольдовна пробежала ее и произнесла: “Спросите графа Левенвольда, не сошел ли он с ума?” Левенвольд воротился домой в отчаянии, а наутро поехал к правительнице и стал уговаривать ее не пренебрегать грозящей опасностью. “Все это пустые сплетни, – сказала правительница, – мне самой лучше, чем кому-нибудь другому, известно, что цесаревны бояться нам нечего”».

Эта беспечность и невнимание к словам обер-гофмаршала дорого обошлись правительнице. Буквально на следующий день власть в стране захватила поддерживаемая гвардией цесаревна Елизавета. Анну Леопольдовну и всю ее августейшую семью взяли под стражу, а Левенвольде в числе прочих высших сановников предыдущего царствования был заключен в крепость, предан суду и приговорен к смертной казни. Ему инкриминировалось противозаконное отстранение от престола и унижение дочери Петра Великого, а также доносы на Елизавету правительнице. Однако новая императрица, поклявшаяся, что в ее царствование не произойдет ни одной смертной казни, смягчила приговор – заменила казнь ссылкой в Соликамск и лишением чинов, орденов, дворянства и имущества. Князь Яков Шаховской, которому было поручено отправить опального Рейнгольда на место ссылки, так описывает свое свидание с Левенвольде: «Лишь только я вступил в темную и пространную казарму, вдруг неизвестный мне человек обнял мои колена и весьма в робком виде, в смущенном духе говорил так тихо, что нельзя было вслушаться в слова его: всклокоченные волосы, седая борода, бледное лицо, впалые щеки, оборванная, неопрятная одежда внушили мне мысль, что это какой-нибудь мастеровой, содержащийся под арестом. “Отдалите сего несчастного, – сказал я сопровождающему меня офицеру, – и проводите туда, где находится бывший граф Левенвольд”. – “Он перед вами”, – отвечал офицер».