Лев Бердников - Дерзкая империя. Нравы, одежда и быт Петровской эпохи

Взошедшая на российский престол Екатерина II приняла престарелого полководца милостиво. До нас дошел их разговор.

– Вы хотели сражаться против меня? – спросила императрица.

– Ваше величество, – отвечал с достоинством фельдмаршал, – я хотел жизнью своей пожертвовать ради государя, который возвратил мне свободу. Теперь же я считаю своим долгом сражаться за вас, и вы найдете во мне вашего вернейшего слугу…

И государыня не только не тронула Миниха, но возвысила его, назначив главным директором Ревельской и Нарвской морских гаваней, Кронштадтского и Ладожского каналов. Граф снова оказался востребован – с энтузиазмом, которому мог бы позавидовать юноша «со взором горящим», он трудится над созданием военной гавани в Рогервике. Озабоченный ходом строительных работ, он одолевает письмами императрицу, называя ее «Божественной». «Рогервик – оплот против шведов и всех завистников России, – пишет он, – непременно следует достроить там гавань, и если Ваше Величество не окажете внимания к этому полезному предприятию, то мне останется удалиться в бедную хижину и там окончить дни мои».

К счастью, фельдмаршалу не пришлось «анахоретствовать» – монархиня удостоила его своим высочайшим посещением: совершила поездку в Рогервик, в ходе которой осмотрела новоустроенный мол и другие постройки, предназначенные для базирования Балтийского флота. Она осталась довольна увиденным и всячески поощряла растроганного старика, даже даровала ему привилегию входить к ней без доклада. Однако Миних претендовал на большее внимание самодержицы к своей особе: «Посвятите мне, всемилостивейшая государыня, в день один час или даже меньше часа и назовите это время часом фельдмаршала Миниха. Это доставит вам средство обессмертить свое имя». В этих словах – весь Миних! Бьет в глаза не только его непомерное самохвальство (сама мысль о том, что Северная Семирамида увековечит себя прежде всего благодаря общению с ним, звучит кощунственно), но и твердая уверенность в собственной принадлежности к мировой Истории. И каждый свой шаг, жест, слово, поступок Миних взвешивает и совершает как бы с расчетом на века, оценивает в исторической перспективе. Однако История видится ему не скучным эволюционным процессом, а скорее театром – эффектно брошенной фразы, колыхания имперского стяга над басурманской фортецией или мольбы о пощаде низложенного фаворита. Этому неистовому ревнителю славы мало быть «столпом Российской империи» (хотя раньше он так себя называл) – ему подавай планетарные масштабы! «Пройдите, высокая духом императрица, всю Россию, всю Европу, обе Индии, – вновь обращается он к Екатерине II, – ищите, где найдете такую редкую птицу… Это тот почтенный старец, перед которым трепетало столько народа!»

За всем этим просматривается какая-то рисовка, натужность, помпа, о чем очень точно сказал князь Петр Долгоруков: «В характере фельдмаршала Миниха… преобладало желание кем-то казаться , становиться в позу героя, великого человека, и для достижения этого он не брезговал ни жестокостью, ни интригами, ни собственным унижением… Его интересовала только внешняя сторона: все способы были хороши: лишь бы выглядеть подобающим образом!»

Что до наружного лоска, то даже в старости Миних демонстрировал свои «политичные» любезности по отношению к дамам. Он (и восьмидесятилетний) усиленно ухаживал за молоденькими женщинами двора. Сохранилась его записка к обворожительной красавице графине Анне Строгоновой: «Преклоняю пред Вами колена, и нет места на Вашем чудном теле… которое я не покрыл бы, любуясь им, самыми нежными поцелуями… Нежно любящий старик».

Екатерина II, обратив внимание на галантный тон его писем, заметила: «Вы так любезно ко мне пишете, что со стороны могло бы кому-нибудь показаться, что между нами есть сердечные отношения, если бы Ваши почтенные лета не исключали всякие подозрения в этом роде».

В последние годы жизни сбылась мечта Миниха, о которой он грезил в ссылке, – ко всем его обязанностям прибавилась еще и должность сибирского губернатора.

Окруженный внешним почетом и различными почестями, Бурхард Христофор Миних умер на восемьдесят пятом году жизни 16 октября 1767 года. Он уходил из жизни, как сказал бы об этом поэт, «на постели при нотариусе и враче». Неистовый ревнитель славы, он добился того, что все-таки вошел в Историю и как талантливый военный инженер, и как администратор, и как главнокомандующий победоносной российской армией.