Элла Сагинадзе - Реформатор после реформ - С.Ю. Витте и российское общество. 1906–1915 годы

Дореформенная Россия возражает ему устами старой княгини: «Народа нашего вы не знаете, а я его знаю. Вы его развращаете своими приманками… Вы душу его опустошили… С пустым брюхом народ наш жил тысячу лет и еще тысячу прожил бы; а с пустой душой не прожить ему и десятка…» [598]«Очевидно, мы не поймем друг друга» [599], – заключает Ишимов. Финансовые и банковские дельцы, олицетворяющие новую, капиталистическую Россию, одержимы постоянной жаждой обогащения. Поэтому их взоры устремлены к тому, в чьих руках казна империи. Но для Ишимова важнее интересы государства. Одному просителю он отказывает в субсидиях, другого лишает ссуды: «Казна – не касса ссуд!» [600]

Дельцы предлагают ему миллионную взятку, а когда он от нее отказывается, банкир расценивает это по-своему: «Ты не по карману России!» [601]В доверительной беседе Ишимов объясняет причину своего отказа: «Я не взял [миллион рублей. – Э.С .]. Почему? Думаете – принципы, честность, мораль? Я ни во что не верю, кроме силы и ума. Но я знаю, что взять – значит опуститься до алчной, бездарной своры, завязнуть в болоте» [602].

Вскоре Ишимов своей принципиальностью, резкостью и прямотой настраивает против себя всех. Представители дворянской, сословной России недовольны изменениями: «Такого тунеядства и пьянства да безбожия, как теперь, в России еще не было… А все – проклятые деньги. ‹…› Прежде деньги были средство, теперь – цель» [603]. Эти изменения связывают с деятельностью Ишимова – и ненавидят его. Вокруг «большого человека» постоянно плетутся интриги – в игорном полусветском салоне, на великосветском балу и в будуаре у самой госпожи Ишимовой. О нем распространяются самые невероятные слухи. «Говорят, что он – Синяя Борода, уморил семь жен… Говорят, что он член какого-то тайного Общества каменщиков или маляров – наверное не знаю. Что для него нет ничего святого… Что он душу дьяволу продал. Говорят, что он – вампир» [604]. Колышко намекал здесь на расхожую легенду о принадлежности Витте к масонам, именуемым также вольными каменщиками. «Я шел на подвиг, а вышел на арену цирка… Мои враги убили во мне творца и пробудили ловкого гладиатора» [605], – с горечью признается герой одному из немногочисленных друзей. И вот против него выдвигают сановного фантазера и фразера – Бессонова («Безсонова»), сторонника «героической» политики России. Он затевает военную авантюру, грозящую разрушить плоды реформ Ишимова. В Бессонове зрители и обозреватели видели А.М. Безобразова, противника Витте в правительстве по вопросам дальневосточной политики [606]. Его считали одним из виновников развязывания Русско-японской войны.

Дельцы, чтобы спасти Ишимова, предлагают сделку. Француз Дюпон готов поднять бурю в западной прессе, банкир Вайсенштейн – уронить русские ценные бумаги: «Я спасаю не только Вас, но и финансы Европы…» [607]. Однако «большой человек» опасается, что государственный кредит пострадает, и отказывается. «Пусть обманывают Россию Бессоновы, Савадорские! Им простится, потому что они убогие…» [608]. В прессе не указывали, кто являлся прототипом француза Дюпона. Предположу, что это А.Г. Рафалович, агент Министерства финансов в Париже. О Рафаловиче в столице говорили, что он отстаивает интересы России во французской прессе. А видный французский дипломат, впоследствии посол Франции в России, М. Палеолог не без оснований называл Рафаловича «великим развратителем французской прессы» [609]. В банкире Вайсенштейне зрители угадывали приближенного к Витте финансиста А.Ю. Ротштейна [610].

«Большой человек» полон мучительных переживаний, он чувствует всю шаткость своего положения. И главное – понимает, что у его широкой реформаторской программы нет опоры в обществе. В минуту откровенности он признается жене:

Я устал, Ира!.. Душой устал! Разве я думал, что быть у власти – значит бороться за нее, унижаться, заискивать, вечно оправдываться перед одними и грозить другим? ‹…› Я хотел постепенности, я готовил умы, я подкрадывался к своей цели. Я рыл фундамент, глубоко рыл… И вырыл яму… Вот ужас – яму! Люди попадут в нее, и на меня посыпятся проклятия. За весь мой труд адский, за гений, который я ощущаю в себе, за готовность все отдать на благо родины – меня проклянут. ‹…› Никогда не поймут они, куда ушли мои силы… Того Ишимова, который шел к власти, с самого низа подымался, они не видели и не увидят; они видели – сановника, куртизана… [611].

В пятом акте – заседание Комитета Реформ, на котором Ишимов и Бессонов сходятся в словесной дуэли: