Элла Сагинадзе - Реформатор после реформ - С.Ю. Витте и российское общество. 1906–1915 годы

Впоследствии актер принес барону Дризену свои извинения, но это произошло уже после премьеры. В недатированном письме к барону Глаголин признавался: «Мой фельетон был написан от чистого сердца, и я верил в правоту его. Но теперь я верю в то, что на сцену не стоит пропускать политических пьес и развращать ими и актеров, и публику, и сцену. Теперь, когда я прекратил издание моего журнала, мне ‹…› одиноко живется в театральном мире» [579]. Вряд ли стоит принимать эти слова за чистую монету: заискивающий тон письма свидетельствует о том, что оно было продиктовано желанием получить помощь. Видимо, в новой ситуации расположение цензора стало для актера более важным.

Неизвестно, действительно ли Колышко просил опровергнуть статью Глаголина в «Новом времени». Но ясно, что подобная шумиха в прессе была на руку и Суворину, и Колышко, ибо обеспечивала успех будущей премьеры. Подробности злоключений «Большого человека» в драматической цензуре, отраженные в фельетоне, делали пьесе и театру отличную рекламу.

Задолго до первого представления «Большого человека» в кулуарах сплетничали о том, что главный герой комедии – именно Витте и в ней будет выведен целый ряд высших столичных сановников. Словом, ситуация с цензурными притеснениями «Большого человека» вкупе с определенной репутацией Суворинского театра обеспечивали интерес публики и будущие сборы.

Между тем автор пытался предложить свою пьесу и для постановки в Московском Малом театре. В конце июля он писал режиссеру А.П. Ленскому:

Вчера я выслал вам посылкой мою новую пьесу «Большой человек». Написана она уже месяца 2 назад, но я ее переделывал согласно требованиям цензуры. Теперь, надеюсь, она не встретит больше препятствий, по крайней мере цензор обнадежил. Пьесу эту читал уже и принял для постановки в Малом театре Суворин. Больше я никому ее не показывал, хотя в печати уже пустили слух о ней. Здесь новый режиссер Малого театра мечтает о 100 сборах; я же мечтаю лишь о том, чтобы это новое детище мое удостоилось узреть образцовую сцену Московского Малого театра и быть разыгранной, как и первая моя пьеса [ «Дельцы». – Э.С .]. ‹…› Постарайтесь провести ее на сцену в этот сезон, и я буду Вам безмерно благодарен. Что касается технических деталей, я вполне к Вашим услугам и готов переделать так, как Вы укажете [580].

Несмотря на то что ожидаемого результата автор не достиг, он отправил Ленскому еще несколько писем, в которых повторял свой вопрос относительно судьбы произведения [581].

В преддверии премьеры драматург попытался донести главную идею пьесы до будущих зрителей со страниц журнала Суворинского театра:

Желая воплотить в герое моей пьесы государственный талант и сильное призвание к власти, я вынужден был считаться с обстановкой, в которой они получили свое развитие. Как и всякий талант, талант государственный на русской почве встречает органические препятствия для своего полного развития: зависть, лень, косность, интригу и бездарность. В борьбе с этими препятствиями он мельчает, высыхает, разменивается на мелочь. ‹…› В этом – роковая черта почти всех русских государственных дарований. ‹…› Пал Ишимов или нет как сановник – не важно. Думается, гораздо важнее, что он ‹…› обманул себя, свое призвание. Вот ось драмы [582].

Приближенный к графу публицист пытался убедить общественность в том, что Витте был выдающимся государственным деятелем, который на любой другой почве, кроме российской, мог бы стать великим. Но условия российской государственности не позволили развиться в полной мере его таланту, патриотизму, трудолюбию. Он «большой человек» на фоне окружающих его дельцов и бюрократов. Конечно, репутация Витте как беспринципного политика и карьериста уже сформировалась в полной мере – об этом красноречиво свидетельствует переписка Колышко с Цензурным комитетом. Но Сергей Юльевич, по мысли Колышко, изначально стремился работать для страны и найти применение своим незаурядным способностям на государственной службе. Иначе говоря, именно в окружающей обстановке, уверял Колышко, следует искать объяснение тому, что человек таких выдающихся дарований стал интриганом и карьеристом.

Пьеса впервые была поставлена на сцене Суворинского театра 15 ноября 1908 года, в бенефис Б.С. Глаголина [583]. Режиссером спектакля был Н.Н. Арбатов. С первого же представления «Большой человек» стал «гвоздем сезона» (вскоре он шел в театре уже пять раз в неделю, в течение трех месяцев, – и неизменно имел успех) [584]. Последний спектакль на сцене Малого театра состоялся 20 февраля 1909 года [585]. После сорока полных сборов в столице было решено везти «Большого человека» в Москву и по другим городам России.