Элла Сагинадзе - Реформатор после реформ - С.Ю. Витте и российское общество. 1906–1915 годы

Я позволю себе возразить на Ваши обвинения. Я вовсе не фотографировал ни личности, ни обстановки В[итте]. Я взял его выдающиеся черты как крупной личности, создал из них своего героя и поставил его в обстановку русской действительности. А действительность эта такова, что в ней играют роль и жены, и дети, и знакомые, и прошлое, и подчиненные, и начальники – словом, весь антураж. Я имел мысль указать, как трудно русскому «большому человеку» сохранить в этой обстановке свою цельность, силы, свои идеалы и добрые намерения. Я хотел еще указать, как разнообразны и разноречивы запросы русской жизни и как трудно ‹…› их удовлетворить. Я поставил своего героя нарочно на грани старого и нового режима, на переломе, чтобы он был виднее и чтобы сгустить вокруг него страсти и все отрицательные стороны эпохи. Мой герой – далеко не В[итте]. Но В[итте] мог бы быть им, как мог бы быть им всякий сильный реформатор, хотя бы Плеве или даже Су[вори]н. Я далек был от мысли рисовать возможного спасителя России – уже потому, что я не верю, чтобы нас мог спасти кто-либо один. Мои мысли я вложил в уста того «старейшего» члена Комитета, речью которого заканчивается 1-я картина 4-го акта. Вот – идея героя. А идея пьесы – не знаю. Думаю, что ее вовсе нет, как во всех пьесах, рисующих эпоху… ‹…› Словом, я называю Ишимова «большим человеком» с иронией и думаю, что в действительности он станет им за сценой [553].

Это письмо интересно и с точки зрения первоначальной идеи произведения. Хотя автор и задумывал в центр пьесы поместить именно Витте, он воспроизвел не точный психологический портрет, а некий тип. В разговоре с Сувориным журналист заметил, что после появления такой пьесы его отношения с Витте могут испортиться. Издатель «Нового времени» возразил: «Зачем [ссориться]? Тип дайте. Вы верно схватили его» [554]. Процесс работы над окончательной версией комедии занял у драматурга еще два с половиной месяца. В качестве редактора текста выступил также известный публицист, постоянный сотрудник «Нового времени» В.П. Буренин [555].

Основное внимание драматург уделил главному герою, В.А. Ишимову. По замыслу публициста, Ишимов-Витте представал в пьесе талантливым государственным деятелем, изначально мечтавшим о бескорыстном служении России и искренне болеющим за ее развитие. Но деятель был фигурой трагической, ибо интриги бюрократов и финансовых дельцов, окружающих Ишимова, вынудили его постоянно бороться за удержание прежнего влияния. Позднее Колышко писал по поводу «большого человека»: «Ишимов прямолинеен, выпукл, красочен и сам как бы лезет на сцену» [556]. Остальные персонажи сочинения менее колоритны. К примеру, главный женский персонаж прописан очень бледно и эскизно. По поводу жены главного героя Суворин заметил: «Витте – туда-сюда. Но остальное. ‹…› Женщина! Я тоже написал плохую пьесу. Но у меня есть женщина… А у вас – манекен какой-то. Гермафродит…» Иосиф Иосифович ответил, что он «не большую женщину, а большого мужчину рисовал. Остальное – аксессуары» [557]. Это обстоятельство не осталось незамеченным и для рецензентов. Критик журнала «Театр» писал: «И, для примера, жена “большого человека” – ну какой же это образ?! Это пустое место, неразбериха! И такая же путанность и бессодержательность во всей неполитической части пьесы» [558].

В целом жена главного героя имеет мало сходных черт с графиней Витте. Мадам Ишимова – русская, из обедневшего дворянского рода. По сюжету у нее нет ни бывших мужей, ни детей. Матильда Витте – крещеная еврейка (в девичестве – Нурок), о происхождении которой имеется мало достоверной информации. По одной версии, ее отец, приехав во второй половине 1870-х годов в Петербург из Бердичева, стал содержать в столице дом терпимости [559]. По воспоминаниям же издателя «Биржевых ведомостей», С.М. Проппера, у Нурока в Петербурге был трактир, известный публике благодаря хорошей кухне и умеренным ценам [560]. Образ госпожи Ишимовой, достаточно бледный, совсем не соотносился с умной и энергичной супругой Витте. Несмотря на это, в государственном деятеле Ишимове и его жене драматическая цензура без труда «узнала» Сергея Юльевича и Матильду Ивановну. На чем основывались подозрения цензуры?

Цензором пьесы был барон Н.В. Дризен. В разговоре с Колышко (по просьбе Дризена же публицист пересказал основное содержание их беседы в письме – в связи с конфликтом, которого я еще коснусь) барон заметил: «Так как за графом Витте установилась репутация беспринципности и неразборчивости в средствах борьбы, а герой проявляет именно эти черты, то этим и устанавливается сходство; с другой стороны, так как героиня пользуется плохой репутацией, весьма схожей с репутацией, которой пользуется графиня Витте, то и здесь сходство не подлежит сомнению» [561]. В обязанности же цензуры входило «не допускать изображения на сцене живых государственных деятелей» [562]. Колышко, разумеется, отрицал это сходство. Что касается Витте, то репутация его как беспринципного политика была в обществе очень расхожей. Что же подразумевалось под плохой репутацией супруги отставного премьер-министра?