Константин Кеворкян - Опасная книга. Феномен нацистской пропаганды

Парадокс, но спустя всего лишь три года после расстрела Рёма Гитлер в кругу высокопоставленных партийных руководителей отметил весомейший вклад этого высокоодаренного организатора в восхождение НСДАП и завоевание ею власти: если когда-нибудь будет написана история национал-социалистического движения, надо будет постоянно вспоминать о Рёме как о человеке номер два рядом с ним. И уже много лет спустя после физического устранения верхушки СА в «Ночь длинных ножей» и накануне краха — 28 марта 1945 года — Геббельс признался: «То, что хотел Рём, было, по существу, правильно, разве что нельзя было допустить, чтобы это делал гомосексуалист и анархист. Был бы Рём психически нормальным человеком и цельной натурой, вероятно, 30 июня были бы расстреляны не несколько сотен офицеров СА, а несколько сотен генералов» (17).

2 августа 1934 года скончался последний человек, который мог оста­новить Гитлера, используя силу закона, — рейхспрезидент Гинденбург. Предвидя смерть великого старца, Министерство пропаганды уже долгое время не жалело усилий, чтобы насадить в умах немцев идею о неизбежности и желательности плавного перехода власти от Гинденбурга к Гитлеру: сегодня сей маневр назвали бы «сохранением преемственности». Благодаря умелой пропаганде и подчеркнуто почтительному отношению к престарелому Гинденбургу, Гитлер выглядел в глазах общественного мнения естественным продолжателем дела покойного президента. На следующий же день после смерти президента вышло постановление «О проведении народного референдума о верховной государственной власти», т. е. об объединении полномочий канцлера и президента. Формулировка вопроса референдума гласила: «Согласен ли ты, германский мужчина, и ты, германская женщина, с нормой этого закона?»

Чтобы убедить немцев проголосовать «за» в ход пошли любые уловки, включая фальсифицированное завещание Гинденбурга. Историки отмечают, что весь тон опубликованного прямо накануне референдума завещания фельдмаршала, был слишком высокопарным для старого вояки, а иногда даже в нем встречались выражения вроде «знаменосец культуры Запада» или «юдоль страданий и слез, где царит угнетение и саморазрушение», что являлось типичными клише геббельсовской пропаганды (18).

Дабы развеять всяческие сомнения сын покойного президента Оскар Гинденбург накануне голосования по вопросу передачи президентских полномочий канцлеру лично выступил по радио: «Мой отец видел в Адольфе Гитлере своего непосредственного преемника в качестве главы Германского государства. Я, действуя в соответствии с желаниями своего отца, призываю всех немецких мужчин и женщин голосовать за передачу поста моего отца фюреру и канцлеру» (19).

19 августа 1934 года около 95 % зарегистрированных избирателей явились в пункты голосования. Столь высокий процент объясняется тем, что голосование считалось обязательным: штурмовики и прочие партийные активисты патрулировали улицы, задерживая и заставляя принимать участие в референдуме всех, у кого на лацкане не было специального голубого значка, выдававшегося проголосовавшим. Более 38 миллионов человек одобрили присвоение Гитлером неограниченной власти. И лишь 4,25 миллиона человек имели мужество проголосовать «против».

А в сентябре 1934 года на партийном съезде в Нюрнберге фюрер торжественно провозгласил окончание национал-социалистической революции. «Эта революция достигла без исключения всего, что от нее ожидали. В ближайшие тысячу лет новых революций в Германии не будет!» Народ облегченно вздохнул, и с того момента выражение «Тысячелетний рейх» как синоним стабильности и благополучия стало использоваться в нацистской Германии особенно широко.

В знак столь великого свершения в стране была демонстративно развернута борьба за укрепление национал-социалистической законности. Еще в феврале 1934 года прусскому гестапо при содействии центральной прокуратуры удалось закрыть созданный под Штеттином нелегальный концентрационный лагерь, в котором наблюдались многочисленные случаи издевательств над узниками. А через два месяца многих руководителей СС в качестве обвиняемых приговорили к многолетним каторжным работам и тюремным срокам. В 1934 и 1935 годах подобные процессы против членов СА и СС из-за их жестокого обращения с политическими заключенными стали относительно распространенным явлением. Даже на еврейском вопросе отразилась политика государ­ственной стабилизации — в период между 1934 и 1937 годами еврейская эмиграция пошла на спад (1933-й — 63 400 чел., 1934-й — 45 000 чел., 1935-й — 35 500 чел., 1936-й — 34 000 чел., 1937-й — 25 000 чел., 1938-й —