Константин Кеворкян - Опасная книга. Феномен нацистской пропаганды

По мысли нацистских идеологов, если политическая свобода ограничена, то природа и техника должны компенсировать эту потерю. Символами динамичного развития нацистского общества постепенно стали множество новых предметов потребления: современная мебель из стальных труб, 8-миллиметровая фотопленка, холодильники, электропечи, фены, обтекаемой формы автомобили, аэродинамические формы паровозных локомотивов. В целом, вошедший в моду футуристический дизайн придавал обществу чувство устремленности в будущее и уверенности в своих силах.

Конечно, в деле возрождения страны Гитлеру помог медленно начавшийся подъем всей мировой экономики, но еще важнее было его понимание того, что апатия общества обусловлена гнездящимся в сознании печальным представлением людей об устройстве мира, вытекающего из жизненного опыта каждого человека. Массы, как и экономика, требуют прежде всего импульсов, возвращающих высокий смысл происходящему. А потому в первые месяцы правления нацистов большинство экономических инициатив стартовали не столько в силу их экономической разумности, а потому, что они позволяли подать обществу позитивный сигнал.

Из всего этого — сочетания духовного и материального — формировалось целостное ощущение жизни, т. н. «Вельтаншаунг» — мировоззрение. Чрезвычайно популярный в Третьем рейхе термин использовался для обозначения национал-социалистической концепции мира, нацистской философии жизни. В марте 1934 года Гитлер на встрече со старыми партийными товарищами сказал, что его политическая победа — не более чем смена правительства, и только победа «мировоззрения» стала бы истинно революционной. Национал-социалистическая революция сумеет достигнуть окончательного торжества только тогда, когда ее примут все немцы.

В тезисах, разработанных Высшей политической школой нацистской партии, эта своего рода мистическая парадигма сформулирована так: «Национал-социализм не может быть доказан и не нуждается в доказательствах. Он обосновывает сам себя своей деятельностью, обеспечивающей жизнь общества. Тот, кто пытается прийти к национал-социализму лишь при условии ученических доказательств, тот не ощущает непознаваемого духовного смысла истины, т. е. национал-социалистической политики» (9).

«Вельтаншаунг» внушался всему немецкому народу ежечасно — с помощью общественных организаций, через пропагандируемый образ жизни, при поддержке средств массовой информации. «Я все внимательнее прислушивался, как разговаривали рабочие на фабрике, как изъяснялись бестии из гестапо и как выражались в нашем еврейском «зоопарке» обитатели его клеток. Большого различия заметить было нельзя, да его, пожалуй, и не было. Все — и сторонники, и противники, и попутчики, извлекающие пользу, и жертвы — безвольно руководствовались одними и теми же клише. Я стремился отыскать эти шаблоны, и в некотором смысле это было крайне просто, ибо все, что говорилось и печаталось в Германии, проходило нормативную обработку в партийных инстанциях: в случае малейших отклонений от установленной формы материал не доходил до публики. Книги и газеты, служебная переписка и бюрократиче­ские формуляры — все плавало в одном и том же коричневом соусе» (10).

Следующим пунктом программы Гитлера приведения немецкого народа к единому знаменателю стала ликвидация внутрипартийных конкурентов, в первую очередь Грегора Штрассера и Эрнста Рёма. Еще в 1920-е годы Гитлер, стремясь ослабить влияние своего конкурента Штрассера в партии, переманивал его сторонников. Тот же Геббельс поначалу считался человеком из команды Штрассера и во время одной из острых партийных дискуссий 20-х годов даже прославился тирадой: «Я требую, чтобы жалкий буржуа Гитлер был исключен из Национал-социалистической рабочей партии!» «Следует добавить, что ему громко аплодировали», — ехидно пишет об этом эпизоде младший брат Грегора Штрассера, Отто (11).

Руководитель штурмовых отрядов Рём, как и интеллектуал Штрассер, был сторонником большей социализации общества и требовал продолжения социальной революции. Когда начался процесс слияния нацистской партии и старой управленческой элиты, он обратился к своим подчиненным с призывом: «Фюреры СА! Мы ничего не хотим для самих себя. Оставьте свои посты и почетные должности другим. Те, кто заняли подобные должности, с удовольствием оставят эти посты и будут гордиться тем, что являются руководителями коричневой армии. Потому что от них одних зависит судьба Германии, они одни могут завоевать и удержать победу чистого незамутненного национализма и фашизма» (12).