Константин Кеворкян - Опасная книга. Феномен нацистской пропаганды

25. Геббельс Йозеф. Последние записи. Смоленск: Русич, 1993. С. 277.

Мы приступаем к теме и горькой, и унизительной. Ведь, в конце концов, что бы ни делали нацисты, они считали, что трудятся на благо сво­его народа — обманывали, убивали невинных, разрушали города и целые страны, «расчищая» жизненное пространство для грядущего тысячелетнего Рейха. Но как быть со своими собственными предателями, теми, кто аплодировал захватчикам, сотрудничал с оккупантами, а порою и сам проливал кровь беззащитных жертв?

«Поощрять слабость и коррупцию. Так лучше всего управлять побежденным народом», — считал Геббельс, и его мысль остается актуальной до сих пор. Собственно пропаганда на оккупированной территории является невоенизированным средством поддержания раздробленности сил сопротивления, удержания территории в повиновении с наименьшими затратами. Изучая историю, мы видим два разных типа управления и, соответственно, пропаганды, которые использовали гитлеровцы — на «цивилизованном» Западе и «диком», усмиряемом Востоке.

Оккупационная власть редко пользуется популярностью. И понимая это, в Норвегии, Голландии и Греции немцы зачастую немедленно отпускали захваченных военнопленных на свободу. Германское правительство считало, что подобным жестом доброй воли оно способствует примирению немецкого народа с народом оккупируемой страны. Хотя не обходилось без трений, следы которых, присмотревшись, можно заметить и доныне. Так, когда в Амстердам приезжает сборная Германии по футболу, самая популярная кричалка у голландских болельщиков звучит как: «Верните нам наши велосипеды!» Дело в том, что во время войны немцы конфисковали их для нужд вермахта. И сей лютой национальной обиды голландцы не могут простить им до сих пор (1).

Лояльным на первых порах было отношение оккупационных властей к населению в Бельгии и Дании. После поражения Бельгии германское радио заявило: «Леопольд (король Бельгии — К. К.) действовал как солдат и как человек», после чего «фюрер приказал, чтобы обхождение с королем бельгийцев и его армией было достойным храбрых солдат, каковыми они себя проявили. Поскольку король бельгийцев не высказал пожеланий для себя лично, ему будет предоставлен замок в Бельгии...» (2). А Дания, по сути, стала протекторатом рейха, сохраняла ограниченный суверинетет, и сам Гитлер, исполненный любезности, находил время для поздравлений тамошнему королевскому семейству по случаю рождения дочери у кронпринцессы.

После победы над Францией в качестве подарка французам Гитлер распорядился перевезти из Вены в Париж останки герцога Рейхштадтского, сына Наполеона. В самом Париже продолжалась нормальная жизнь: печатались журналы, работали театры, проходили выставки. Все эти Эдит Пиафы и Жан-Поль Сартры родом из эпохи оккупации. И еще один малоизвестный факт: в те годы в Париже функционировал самый мощный в мире телецентр, передачи которого принимали даже на берегах Ла-Манша. Пользуясь данным обстоятельством, в 1943 году нацисты наладили восьмичасовое вещание оккупационного телевидения во Франции. Его программа состояла из немецкого информационного обозрения, новостей культуры (!), детского часа, трансляций представлений варьете и балета, художественных фильмов (3).

Немецкий ставленник маршал Петен быстро стал самым популярным французским правителем со времен Наполеона. Он воплощал в себе буржуазный прагматизм, стремление к тихой и обеспеченной жизни, которые тогда завладели Францией, и притом волочился за каждой юбкой: «Секс и пища — единственные вещи, которые имеют значение», — говаривал дряхлый маршал. Однако церковь боготворила его. Кардинал Жерлиес, примас Франции, объявил: «Франция — это Петен, и Петен — это Франция» (4). К нему относились как к королю. Крестьяне выстраивались вдоль железнодорожных путей, по которым проходил его поезд, а женщины подавали ему своих младенцев, чтобы он коснулся их. Выбор Гитлера оказался весьма удачен.

Тем временем, около 40 % промышленного производства Франции, 1,5 миллиона рабочих и половина дохода французского государственного сектора работали на германскую военную экономику, производя на потребу победителям все необходимое — от грузовиков до шампанского. Главнокомандующий экспедиционным корпусом союзников генерал Эйзенхауэр не смог скрыть своего шока, убедившись, насколько мало знали и интересовались событиями в мире жители Франции и прилегающих стран. «В целом освобожденные народы были поразительно не осведомлены об участии Америки в войне. Наши усилия были настолько преуменьшены и высмеяны нацистской пропагандой, что очевидная мощь американских армий, появившихся в Европе, привела в полное изумление население Западной Европы» (5).