Савелий Ямщиков - Спасенная красота (рассказы о реставрации памятников искусства)

В комнате своей учительницы он впервые увидел карандашный рисунок. Потом писал: «Контур дерева, обыкновенная плохая копийка...» Но, увидев в первый раз, был в восторге и тогда же впервые задумался: почему у него так не получается? Всматривался в деревья, хлестал ветвями и сучьями по снегу и смотрел на отпечаток, чтобы увидеть хоть что-то, что подсказало бы ответ. Мечтал поучиться живописи, но в то время это было мечтой неосуществимой. «Тяжелое и опасное было время для этой дорогой искры, она робко таилась в душе с раннего детства, только временами вырываясь наружу. И бережно хранил я ее, пугливую. В тех условиях, в каких я жил, об искусстве мог только мечтать».

Через годы, когда И. Репин посмотрел «пропутешествовавшие» к нему рисунки, он отметил «несомненные способности» автора и согласился принять его на рисовальные часы в свою мастерскую. Мечты сбылись: «Фортуна случайно увидела меня и улыбнулась: во мне замерло сердце, я затрепетал от радости — и ожил...»

В тот год, когда Честняков родился, Репин уже закончил Академию художеств и был профессором ее известнейшим художником, кумиром молодежи. Мечтой Ефима была учеба, но учиться живописи у самого Репина — об этом и мечтать он не смел. Оттого и замерло сердце...

Оставив учительство, снова преодолев сопротивление родителей, Ефим Васильевич уезжает в Петербург, чтобы целиком отдаться учебе. «Я так поздно пробился на эту дорогу; поэтому, не теряя ни минуты, не отвлекаясь ничем в сторону, нужно только — учиться и учиться, чтобы не опоздать, успеть вовремя выступить: «пропустя лето, в лес по малину не ходят», — читаем в одном из писем к И. Репину.

Он учился рисовать, писать с натуры сначала в Тенишевской мастерской под заведованием И. Репина, потом Д. Щербиновского. Затем был в общих классах Академии художеств, где преподавали профессора Савинский, Ционглинский, Мясоедов, Творожников. Чтобы получить серьезную подготовку для учебы в натурном классе, Репин советует ему поехать в Казань. В натурном классе Казанской художественной школы он занимался у Скорнякова и Игишина, после чего возвращается в Академию художеств в мастерскую Д. Кардовского, которому к тому времени Репин передал преподавание.

Так сам Ефим Васильевич прослеживает годы своего ученичества «на художественном поприще». Они полны тревоги и волнений. Когда студия княгини М. Тенишевой прекратила свое существование, боясь остаться без руководства И. Репина, Е. Честняков писал ему: «У Вас я всегда чувствовал бы себя в курсе дела... Так как идеалы свои и стремления я не могу менять как сапоги, то теперь для меня свет клином сошелся. Все, чем жил, чем горел, угрожает уйти от меня...» Он просит И. Репина принять его в академическую мастерскую хоть частным образом, «хоть временно, хоть на месяц, на испытание, в уголок куда-нибудь». Так велика была тяга к учению, жившая в нем с самого малолетства.

Честняков не завершил учебу в Академии. После Кровавого воскресенья 9 января 1905 года занятия в Академии художеств были прекращены, а чуть позже приказом великого князя она была закрыта. Ефим Честняков вернулся в Шаблово. И лишь один еще раз, в 1913 году, выберется он ненадолго в Петербург, чтобы поучиться у Д. Кардовского в его академической мастерской.

Однако петербургский период многое определил в творчестве художника, в его отношении к искусству, во взглядах. Учеба у известных мастеров, освоение грамоты изобразительного искусства, изучение композиции, анатомии человека, перспективы, техники и технологии живописи — все это помогло становлению его индивидуальности.

Академические работы — обнаженная натура, пейзажи (некоторые — с подписью и оценкой И. Репина), заметки и письма Честнякова — дошедшие до нас свидетельства его упоенности искусством. «Усердие и любовь к искусству все только растет и не вижу границ этому росту: так и должно быть, когда изучаешь предмет глубже, понимаешь его все совершеннее, — читаем в одном из писем И. Репину тех лет. — Моя душа, горевшая искусством с раннего детства и только временно задавленная жизнью, воскресала с каждым днем». Учеба открыла ему многие тайны мастерства, которые раньше он ощущал лишь интуитивно. Теперь он понял, как мало для художника одной живущей в нем интуиции и как важно изучение предмета. «Чтобы любить до упоения, до трепета, до поэзии красоту форм, линий, тонов, мало природного чувства: оно говорит безотчетно, смутно. Изучение раскрывает целый мир наслаждения, недоступный для непосвященных...» Так же, только с опытом, приходит умение мыслить образами, необходимое художнику. «Начинающий думает больше идеями, чем образами... Только опыт показывает ему, что и как можно изображать на картине... Недаром учатся композиции — в ней постоянно избавляются от данных недостатков. Идеи доступны всем, а картины только немногим и после продолжительного ученья. Например, идею о фигуре человека имеет всякий, но изобразить могут немногие».