Юрий Шанин - История античного атлетизма

О другом, так сказать, более «возвышенном» применении человеческой силы и здоровья у Вакхилида трудно что-либо прочесть. И участие в дружеских состязаниях, особенно же победа на них – высшая доблесть по мнению поэта. [445]

В V эпиникии, посвященном Гиерону, Вакхилид пересказывает миф о Калидонской охоте. Когда Геракл, спустившись за Цербером в Аид, встречает там Мелеагра, юноша скорбно повествует Пелиду о своей грустной участи, с гордостью рассказывает о подвигах, которые совершил при жизни, о тех, кто пал от его руки (причем сожалению о сделанном тут места нет). Но о чем же скорбит Мелеагр более всего? О том, что, умирая, он должен был проститься навсегда с молодостью, силой и красотой (V, 144–148). Это типичный герой греческой мифологии с необузданными чувствами, не умеющий и не желающий хитрить: могучий, отважный и прямой как на состязаниях, так и в бою. Он живет боем и для боя. Недаром Геракл даже в царстве теней принял Мелеагра за живого противника и приготовился, на всякий случай, к сражению (V, 72–76).

Основой удачи в бою и на состязаниях для Вакхилида (как и для Пиндара) неизменно остается покровительство богов: [446]

Болезни и бедность – вот два самых страшных врага человеческого счастья по Вакхилиду. Отнюдь не желая и не пытаясь анализировать корни этих явлений, поэт просто призывает всеми силами избегать этих двух несчастий, оставаясь, применяя терминологию атлетов,

Итак, нужно пользоваться радостями жизни, ибо это, по мнению Вакхилида, и является основным из компонентов доблести. Пользоваться, пока молод, силен и здоров, ибо

Вот то, что характерно для аретг| именно в эпиникиях Вакхилида. Не желая повторяться, заметим лишь, что в основном по мировоззрению своему он все же мало отличается от Пиндара, так же прославляя счастье, богатство и удачу, как милость богов. Но, в отличие от фиванца, Вакхилид (как и его учитель Симонид) считал одновременно, что добродетель – не только дар богов, но во многом является результатом воспитания и обучения. [447]

Порой Вакхилид группирует в одном эпиникии несколько «атлетических» сюжетов, нагнетая напряжение и пышность обстановки. Это заметно в XIII эпиникии, где упомянуты и битвы Геракла с Немейским львом, и богатыри Эакиды, и, наконец, яркое сражение Эанта, который в одиночку отражал троянцев с Гектором во главе от греческих кораблей (XIII, 91-120). Вакхилид описывает это не столь ярко и детально, как Гомер, хотя влияние «отца поэтов» тут несомненно.

Наконец, типичен и художественный арсенал Вакхилида. Так, например, у него встречается немало специфически «агонистических» эпитетов.

Бог Аполлон у Вакхилида κλυτοζος (klutotxos) – славнолучный (1,147); говоря об Аргее, поэт называет его κρατηροχειρος (kraterocheiros) – сильнорукий (I, 141); характерные эпитеты αμαχος; (amachos) – непобедимый (I, 170), πολυζηχος (poluzechos) – исполненный соперничества (I, 184), υψιζυγος (upsizugos) – высоко восседающий (И, 12), ‘αιχος (ajochos) – проворный, подвижный (III, 41), ‘φιλιππος (filippos) – конелюбивый (III, 68) и многие другие встречаются как у Вакхилида, так и у Гомера и Гесиода.

Итак, в эпиникиях Вакхилида не найти сложных обобщений. Он «мельче» Симонида и Пиндара, но его «философия агоыа» не становится от этого менее своеобразной. Основа же этой философии – агонистический эпикуреизм. Ἁρετή Вакхилида не спутать с «доблестью» у других поэтов. И в этом – определенная цельность его поэтического кредо.

Да, в Древней Греции многое было необычным и не всегда объяснимым. И почти все – в превосходной степени, от всей души.*

Причин небывалого расцвета агонистики среди свободных эллинов было несколько. И рассматривать их следует лишь в гармоническом комплексе.

Прежде всего, это – многоликий пантеон греков, считавших состязания лучшим средством умилостивления богов и в дни радости, и в дни печали.