Юрий Пантелеев - Морской фронт

— Как жаль, что нет времени поговорить. Обстановка накаляется. Рекомендую спешить в Кронштадт. Привет комфлоту и всем товарищам…

И все, кого я встречал в широком коридоре, были озабочены, куда-то спешили. В морском отделе почти все офицеры были «в разгоне».

— Что случилось, Владимир Иванович? — спрашиваю Рутковского.

В ответ услышал то же самое, что сказал Кузнецов:

— Юрий Александрович! Давай скорее в Кронштадт, тут тебе делать нечего…

— А в чем же дело?

— Фашисты начали наступление на красногвардейском направлении. Видимо, опять полезут на Красное Село и через Урицк на Ленинград. Сегодня противник вошел в зону огня кораблей Ленинградской группы… Только что открыли огонь крейсера «Горький» и «Петропавловск». Видимо, будет стрелять «Марат». Ладожская флотилия перешла из Шлиссельбурга в Новую Ладогу. Все начальство разъехалось по частям. Обстановка предельно накалена… Ясно?

С тяжелым чувством я вышел из кабинета и поспешил в Кронштадт. Проезжая Автово, я хорошо различал гул 180-миллиметровых орудий крейсера «Максим Горький», стоявшего в районе Хлебного мола Торгового порта. Линейный корабль «Марат», находившийся в голове Морского канала, заглушил крейсер басом своих 12-дюймовых пушек… И чем ближе к Ораниенбауму, тем канонада становилась все более грозной. А вот и вспышки в Кронштадте кораблей, стреляющих на рейдах. Бьют и северные форты. И как ни волнующа эта картина для военного сердца, все же давила тревога за город, за наш Ленинград. Лавина стали из сотен орудий должна остановить врага. А вдруг не остановит?.. Гоню прочь такие мысли. Не может этого быть. Стараюсь прислушиваться к грохоту канонады, свидетельству нашей силы.

И вот мы в Кронштадте. Город живет и напряженно работает. Ежедневный огонь мы ведем и днем и ночью с кораблей и северных фортов, поддерживая фланги наших армий. Только по северному берегу флот за неделю выпустил 2100 тяжелых снарядов. Армейцы благодарят и уверяют, что финны окапываются и переходят к обороне на линии старой государственной границы. Эти сообщения нас радуют и ободряют.

Хуже дела в Моонзунде. Новое донесение генерала Елисеева хотя и выдержано в оптимистических тонах, но, по существу, положение там трагическое… Фашисты высадились на острове Вормс, начали обстреливать остров Муху и район Куйвасте. Очевидно, что это подготовка к высадке десанта на Эзель. Наша артиллерия отвечает, гарнизон подготовился к упорным боям, но он так малочислен в сравнении с армией противника…

Еще и еще раз обсуждали мы в штабе, чем и как помочь островам, но, к сожалению, не было ни сил, ни возможностей.

А погода стояла не отвечающая нашим думам и настроениям — сухая и ясная. Золотая осень, или «бабье лето», как принято называть… Сады и парки в Кронштадте оделись в сказочный наряд. Расцветился осенними красками и штабной садик. Было так тепло, что днем мы даже открывали окна.

Все командиры жили в штабе, в своих кабинетах. Работа шла беспрерывно, грани между днем и ночью стирались, чередовались лишь свет и темнота. Отдыхали урывками. И мы по наивности считали себя в безопасности, хотя огромное белое здание штаба и политуправления флота с его старинной башенкой возвышалось над окрестными домами и, залитое солнцем, наверное, прекрасно было видно противнику с южного берега залива.

8 сентября утром комфлоту доложили план перехода подводной лодки «П-1» на Ханко. Она должна доставить военно-морской базе медикаменты и боеприпасы для полевых пушек. План был утвержден, и командир подлодки приступил к подготовке похода. До острова Гогланд лодка должна была идти с охранением, а дальше самостоятельно.

Для поддержки частей 8-й армии в район Шепелевского маяка вновь ушла канлодка «Красное знамя» в охранении тральщиков и сторожевых катеров. Экипаж этого корабля накопил большой опыт ведения огня по берегу в поддержку нашей пехоте. Армейское командование часто сообщало нам: «Пришлите обязательно канлодку „Красное знамя“. Она отлично стреляет».

Из разговора по телефону с командующим ВВС флота генерал-майором М. И. Самохиным я понял, что на особо интенсивную разведку морского сектора в эти дни рассчитывать не приходится. Михаил Иванович, обычно добродушный, всегда был несколько упрям: к этому я привык. Но сегодня его добродушие было чем-то нарушено и в голосе ощущалось раздражение.

— Юрий Александрович, — говорил он, нервничая, — я понимаю, ты отвечаешь за разведку моря. Но пойми мое положение. Сегодня ночью мы бомбили скопление немецких войск в деревне Систо-Палкино. Ты знаешь, кого мы посылали на бомбежку? Гидросамолеты! Понимаешь, до чего дошло — гидросамолеты на это дело пускаем! Тебе ясно?!