Сергей Глезеров - Коломяги и Комендантский аэродром. Прошлое и настоящее

Граф Н.Н. Граббе. Фото 1890 г.

В ту пору весь парк окружала невысокая железная ограда. Такая же ограда окружала и «графский дом» с прилегавшей к нему частью пруда, куда не допускались посторонние. В остальной же части можно было свободно гулять всем желающим.

Через пруд перекинули два красивых, живописных мостика: один — для общего пользования, а другой — специально для владельцев имения. К северу от парка шла прекрасная аллея, обсаженная деревьями и обставленная скамейками. Она вела к «графскому павильону» — полустанку Озерковской линии Приморской железной дороги.

В бытность Граббе владельцами Коломяг здесь произошел случай, получивший широкий резонанс во всем аристократическом мире Петербурга. В те времена хозяева усадьбы часто приглашали поохотиться великих князей и сановников высоких рангов, и однажды такой визит закончился трагедией. Это случилось в феврале 1913 года, когда к сыну графа Граббе приехал в гости сын члена Государственного совета, бывшего петербургского губернатора А.А. Зиновьева — воспитанник Пажеского корпуса А.А. Зиновьев. Как сообщали потом газеты, «молодые люди отправились в парк и стали стрелять из ружей. Во время пальбы паж Зиновьев нечаянно нажал курок. Пуля попала ему в грудь. Вызвали врачей, и после перевязки молодого человека перевезли в Свято-Троицкую общину сестер милосердия. Положение раненого серьезное»...

Николай Граббе умер от болезни в 1913 году, когда ему было всего пятьдесят лет. Его вдова после Октябрьской революции выехала на юг, в Одессу, а в 1923 году покинула Россию. Как и другие Граббе, братья Николая Николаевича — Михаил, Александр, Павел, она оказалась в Париже и разделила горькую судьбу эмигрантов. Последние годы Мария Николаевна доживала в русском приюте, организованном в Сент-Женевьев-де-Буа.

Так выглядит сегодня «графский пруд». Октябрь 2006 г. Фото автора

А.П. Граббе. Фото 2006 г.

К ее дочери Лизе (в замужестве княгине Белосельской- Белозерской) судьба оказалась гораздо более благосклонной: она стала известной парижской манекенщицей. Дело в том, что в 1920-х годах выходцам из России, какими бы громкими титулами они ни обладали, пришлось на чужбине самим зарабатывать на жизнь. Мужчины шли на заводы Рено и в таксисты, а женщины нередко открывали домашние ателье. Со временем самые удачливые мастерские объединялись в модельные дома, и вскоре предприятия Феликса и Ираиды Юсуповых (модельный дом «Ирфе») или великой княгини Марии Павловны («Китмир») спорили по популярности с Шанель и Полем Пуаре.

Именно русские аристократки изменили отношение европейцев к профессии манекенщицы. Если в начале XX века она считалась уделом дам полусвета, то, когда одежду стали демонстрировать русские княгини, графини и баронессы, французы были удивлены и очарованы их вкусом и манерами. Дефиле на подиуме еще не существовало, модели коллекции показывали и одновременно рассказывали о них. «Супермодель» княгиня Белосельская-Белозерская (1893—1977) демонстрировала наряды на балах, вечерах, коктейлях, ее много фотографировали и публиковали в журнале «Вог». Ее муж, Сергей Сергеевич Белосельский-Белозерский, как и родственники со стороны Граббе, всегда верой и правдой служившие Отечеству, и в эмиграции не оставался без дела. Казачий атаман Михаил Граббе в 1932 году основал в пригороде Парижа Аньере православный приход, ставший одним из важнейших духовных центров русского зарубежья. Его племянник — богослов Георгий Граббе — был протопресвитером Русской православной церкви за рубежом.

Сегодня многочисленные потомки Граббе и Оболенских рассеяны по всему свету, но, как и все потомки эмигрантов первой волны, хорошо помнят о своих корнях и гордятся ими. Внучатая племянница последнего владельца коломяжской усадьбы Александра Павловна Граббе ныне живет в Америке. Она хранит семейный архив, в частности, и письма Марии Николаевны Оболенской, которые та писала к дочери, находясь в Одессе. По этим письмам Александра Павловна написала пьесу «Дорогая и милая Лиза».

«Матильде Кшесинской не говорили, что в ее особняке после варварской переделки размещен Музей революции, утешали, что театральный, — говорилось осенью 2006 года в уже упомянутом приложении „Квартальный надзиратель“. — Теперь там наконец устроили „мемориальные“ комнаты, посвященные хозяйке. Граббе вообще удивлены, что коломяжский дом еще жив, без всяких мемориальных комнат».