Илья Зайцев - Астраханское ханство

О возможности контроля ногаев над Астраханью и позже свидетельствует обращение русского правительства к Алчагир-мирзе (сыну Мусы) в 1507 г.: в памяти русскому посланнику в Ногайскую Орду Чюре содержалась просьба найти и вернуть в Москву некоего Мелеха, находившегося в плену в Астрахани "у Мустофарова Салтанова человека у Абдулы" [Посольская книга 1984: 64].

Видимо, до 1508 г. в Астрахани вообще не было какой-либо стабильной власти (по крайней мере какого-то одного конкретного правителя). В материалах второго несостоявшегося посольства Ивана III к Менгли-Гирею с И. Н. Беклемишевым (февраль 1503 г.) содержалась запись наказа послу. И. Н. Беклемишеву следовало говорить, что в тот год "царевичя и азтороканских царей люди" на Дону "посла нашего Александра, которого есмя посылали к кафинскому салтану, да и его посла Алакозя пограбили и людей наших торговых да и турков многих до смерти побили, а иных поймав, свели, а рухляди у них много поймали. И где было тебе за то на азтороканских царей и царевичев со мною стояти содинова, и ты их людей у нас просишь, а яз их держу того деля: хочу свое взяти" [РИО 1884: 462]. В этом документе потомки Ахмеда и Махмуда впервые названы астраханскими царями. Через несколько лет, в октябре 1508 г., Менгли-Гирей писал великому князю Василию, называя их так же: "И нынеча кто мне недруг, то и тебе недруг: астороханские Ахметевы и Махмутовы дети цари, Бог даст, как весна станет, поискать нам их…" [РИО 1895: 19].

Таким образом, мы весьма условно относим начало самостоятельного правления хана Абд ал-Керима в Астрахани к 1508 г.

Планы завладеть Астраханью не оставляли Менгли-Гирея вплоть до его смерти. Астрахань как наследница Большой Орды продолжала оставаться смертельным врагом Крыма. В сентябре 1508 г. Менгли-Гирей в письме великому князю Василию просит у него 10 труб ("да поделаны бы были к ним и ножны") для будущего астраханского похода [РИО 1895: 26].

Для окончательной победы над Астраханью Менгли-Гирей нуждался в помощи Москвы, прежде всего для блокирования города с Волги судами. Именно при Менгли-Гирее в Крыму возникает идея использовать московскую судовую рать для борьбы с Астраханью. Важность участия Москвы в этой акции оценивалась очень высоко. Один из крымских сановников, Баба-ших, в октябре 1508 г. писал Василию о Менгли: "Толко азстараханское дело учинишь, и он тебя и до смерти не останет, на том роту и правду учинил, той речи прямы… Воевав Азторохань, и после и наш и твой недруг король, оба нас вместе, молвит царь, умнем его воевати, как жито поспеет" [РИО 1895: 38–39].

Москва и Крым фактически ставили друг другу взаимно невыполнимые условия. Великий князь пытался склонить хана к борьбе с Литвой, обещая взамен помощь в войне с Астраханью, тогда как хан условием совместного ведения этой войны видел осуществление астраханского похода. После событий 1502 г. Москве было невыгодно поддерживать Крым в его борьбе с волжскими Чингизидами. Это грозило ненужным военным и политическим ростом Крыма, усилением его влияния на Казань, которую великие князья начинают рассматривать как "свой юрт", а также осложнением волжской торговли. Ситуация "рассредоточения" власти в джучидском пространстве в принципе устраивала Москву. Думать же о собственных планах относительно волжского устья в Москве было еще рано. Отстраняясь поначалу от участия в борьбе за Астрахань, великие князья тем самым пытались не допустить резкого перевеса сил в одну из сторон. Военно-политический паритет, сложившийся в регионе в начале XVI в., грозил резкими переменами, но до них было еще далеко.

Князья отговаривались от участия в астраханском походе, ссылаясь прежде всего на невозможность ведения войны на два фронта — с Литвой и Астраханью. В качестве доводов приводились и другие причины, иногда весьма надуманные. В. Г. Морозову, посланному с дипломатической миссией в Крым в марте 1509 г., следовало говорить царю: "А к Азтарахани, господине, государю нашему рати своей ныне и посылати не мочно, как судов там в тех местех и при отце его не делывали, да и ныне не делают и наряду служебного ныне допровадити туды не мочно, и государю нашему ныне рать своя на Азтарахань нелзе послати" [РИО 1895: 64]. В. Г. Морозову следовало всеми силами отказываться от "правды", по которой великий князь должен был бы по приказу Менгли-Гирея принимать участие в походе на Астрахань или Литву [РИО 1895: 65].

Уклончивая политика великих князей не находила понимания в Крыму. Отчаявшись получить помощь Москвы, Менгли-Гирей предпринимает попытку расправиться с врагом своими силами. В конце июля 1509 г. он пишет письмо великому князю московскому Василию Ивановичу, в котором объясняет причины своего похода на Астрахань и ногаев: "…от нагай от нашего недруга весть пришла, что Ямгурчеев сын Агыш мырза, да Ахмет-Ала мырза, да Ширяк-мырза в головах, да с ними сорок мурз содиначився с Абдыл-Киримом царем, да захотели нас воевати" [РИО 1895: 70]. Крымский вельможа Баба-ших также называет зачинщиком похода ногайского мирзу Агиша; тот будто бы "ца-Ря нашего (т. е. Менгли-Гирея. — И.З.) ни за што поставил" [РИО 1895: Щ- Против Менгли-Гирея выступала коалиция ногайских мирз и астраханского хана Абд ал-Керима, вероятно зависимого от ногаев.