Олекса Гайворонский - Повелители двух материков. Том. 2 - Крымские ханы первой половины XVII столетия и борьба за самостоятельность и единовластие

Часто это сопровождалось насилием и злоупотреблениями, список которых с каждым десятилетием становился все обширнее. И если в правления Менгли и Мехмеда I Гераев об этом говорить еще не приходилось, то затем (не без помощи враждующих партий внутри самого Крыма) последовали расправа с Гази I Гераем, кровавая интрига против Сахиба Герая, разгром и гибель Мехмеда II Герая… Мехмед III Герай был еще младенцем в тот год, когда османские войска вышвырнули из Крыма его отца, — зато успел стать свидетелем тяжких забот, которые султан доставил Гази II Гераю; на его глазах разворачивалась и постыдная история с Фетхом Гераем, использованным везирями в нечестной игре против хана и брошенным на погибель, едва отпала надобность в нем… В том же ряду стоял и недавний случай с Тохтамышем Гераем; и хотя Мехмед сам приложил руку к его гибели, это ничуть не умаляло вероломства стамбульского двора в отношении юного хана.

— Неужели над моим мечом возвышается еще чей-то меч, чтобы я покорно просил у рода Османов об избрании на ханство, принадлежащее мне по праву наследства?!! — негодовал Мехмед III Герай в ответ на послания Ризвана. [19]

Пока продолжались эти переговоры, объятый ужасом Джанибек Герай упрашивал Ризван-пашу немедленно отпустить его в Стамбул. Паша, однако, не спешил прощаться с ним: вместо того он завел с Джанибеком длинный разговор о правилах управления государством, размышляя вслух о величии падишаха и о тех благах, что несет крымским ханам покорность османскому престолу. Паша сказал Джанибеку, что хочет сделать его крымским правителем — но даже это не утешило перепуганного принца: тот не мог думать сейчас о чем-либо ином, кроме смертельной опасности, грозящей ему в Кефе (ибо Мехмед Герай, пытаясь пробиться в городские ворота, во всеуслышание заявлял, что повесит доносчика, как только доберется до него). Джанибек Герай благодарил пашу за доверие, обещал свято хранить все наставления и выполнять в будущем любые приказы султана, но сейчас молил лишь об одном: поскорее уплыть за море. Этого не случилось: Ризван послал к султанскому порогу Девлета Герая с рапортом о крымских событиях, а Джанибек Герай остался в Кефе, и каждый день, проведенный здесь, наполнял его сердце страхом. [20]

Несмотря на свою гневную отповедь кефинскому наместнику, Мехмед Герай хорошо сознавал, что ему действительно трудно будет обойтись без падишахского благословения. Как ни досадно, паша был прав, указывая, что без этого хана не признает крымская знать. Поэтому Мехмеду Гераю пришлось послать в Стамбул свое доверенное лицо — аккерманского бея Хаджи-Коя, чтобы тот замолвил о нем слово при султанском дворе. Мехмед Герай снабдил своего посланца богатыми дарами для раздачи влиятельным придворным особам, но в итоге все эти хлопоты оказались напрасными.

Оказалось, что Селямет Герай заранее позаботился о преемнике престола: в последние месяцы своей жизни он разослал щедрые взятки стамбульским вельможам, дабы те склонили падишаха на сторону Джанибека Герая. К этому были привлечены начальник султанской канцелярии Дилявер-ага, столичный комендант Гурджи-Мехмед-паша и главный евнух Мустафа. [21]Прибыв в Стамбул и разузнав положение дел, Хаджи-Кой счел, что подольститься к новому хану будет гораздо выгоднее, нежели отстаивать интересы заведомо проигравшего Мехмеда — и бессовестно отдал доверенные ему ценности в пользу Джанибека Герая. [22]

Выслушав доклад Ризван-паши и советы подкупленных везирей, Ахмед I утвердил ханский чин за Джанибеком Гераем и отправил ему на подмогу восемь галер с янычарами и пушками на борту. Это и решило исход противостояния. Получив военное подкрепление, Ризван-паша смело вышел из кефинских ворот навстречу Мехмеду и Шахину. Под напором пушечного огня те стали отступать к Бахчисараю и вскоре, не выдержав натиска янычар, скрылись в степях. [23]

Под охраной османского войска Джанибек Герай проследовал к столице и воссел на престол. Поздравляя своего подопечного с победой, Ризван-паша напомнил ему цитату из Корана: «О, Аллах, Ты — обладатель царства, и даруешь власть, кому пожелаешь!». [24]Эти слова были глубоко символичны: знал ли о том паша или нет, но когда-то эта фраза была девизом правления Хаджи Герая. И если основатель ханской династии и впрямь не знал над собой иной власти, кроме власти Всевышнего, то полтора столетия спустя его прапраправнуку Джанибеку Гераю уже казалось вполне естественным покоряться еще и «тени Аллаха на земле» (как величал себя османский падишах). [25]