Гасан Гусейнов - История всего - лекции о мифе

Что такое гомеровский эпос. — Облик текста. — Намеренная архаизация перевода. — Импровизационная основа эпоса.

Я сознательно несколько переиначиваю проблему, традиционно излагаемую во всех без исключения учебниках и хрестоматиях по античной литературе, проблему, известную как «Гомеровский вопрос», или вопрос об авторстве гомеровских поэм.

Первый общий вопрос: что такое гомеровский эпос. В иерархии литературных жанров эпос — крупное стихотворное произведение о значительных событиях мирового или национального масштаба — находится на самой вершине. Пройдут века, и эпосом будут в расширительном и переносном смысле называть не стихотворные, а затем и крупные не литературные произведения, созданные на литературной основе, — вплоть до голливудских блокбастеров. Методологически сама идея жанровой иерархии сегодня не выдерживает критики. Эта иерархия построена на превосходстве большого над малым и древнего над новым. Величие «Илиады» и «Одиссеи» состоит, однако, не в том, что эти произведения возникли очень давно и велики по объему. Пусть принцип определения значимости произведения по внешним критериям и сохраняет силу для многих до сих пор в силу его удобства: критерии оценки — расходы на постановку, занятость в проекте выдающихся исполнителей, применение спецэффектов — очень важны, но внутренне бессодержательны.

Что же важно? Конечно, наличие запоминающихся, ярких героев, судьба которых, то совпадая, то расходясь с судьбою войска или целого народа, не отпускает слушателя, зрителя, читателя. В основе эпоса — повествование о событиях, которые признаются ключевыми, основополагающими для всех последующих носителей данного языка, представителей данной культурной традиции. Но это и такое повествование, которое одновременно остается частью личного опыта каждого. В героическом эпосе нет разделения на «плохих» и «хороших». Для повествователя и его слушателя, а впоследствии — читателя, в центре внимания в каждое мгновение остается удержание перед умственным взором целого, охват его сразу несколькими фасетками.

Но первый вопрос все-таки — о самом облике текста. Сегодня вы держите в руках книгу. Но закройте глаза и представьте себе на мгновение, что письменности нет, что все слова, речь поэта вы воспринимаете только на слух. И так продолжается из поколения в поколение несколько столетий. Сменилось несколько поколений певцов и слушателей. Читая Гомера в переводе Н. И. Гнедича, вы заметили и не могли не заметить, как много в этом переводе непонятного. И это были не какие-то греческие слова, а русские слова, вышедшие из употребления, иной раз всего каких-нибудь 20 лет назад. Не понятного — кому? Да даже и грамотному человеку. Между нами и временем Гнедича меньше 200 лет. Это очень много. Достаточно много, например, для того, чтобы слова, звучавшие возвышенно и величаво тогда, сегодня вызывали смех или недоумение (вспомните эпиграмму Пушкина на Гнедича). Вот Зевс просит Аполлона перестать помогать ахейцам и вступиться за троянцев после того, как брат Зевса Посейдон, самый необузданный и гневный среди олимпийцев, вынужден был для виду покориться воле Зевса. Вот что говорит Громовержец:

Благо и мне и ему, что, и гневаясь, он уступает

Силам моим: не без пота б жестокого дело свершилось!

Но прими, Аполлон, бахром истый эгид мой в десницу

И, потрясающий им, устраши ты героев ахейских. 17 17 Гомер. Илиада. / Пер. Н. И. Гнедича. Л.: Наука, 1990

«Бахром и стый эгид мой в десницу…», в дневнике чтения одной из участниц нашего сообщества имеется скептическая ссылка на „власатые перси“ Ахиллеса, да здесь что ни слово, то комментарий нужен. В статье А. Н. Егунова и А. И. Зайцева „Илиада“ в России» это обстоятельство объясняется так: « Гнедич заставил нас, насколько это вообще возможно, воспринимать язык и стиль своего перевода примерно так, как воспринимали язык и стиль Гомера греки классической и эллинистической эпохи» 18 18 Егунов А. Н., Зайцев А. И. «Илиада» в России // — СПб.: Наука, 1990. . Другими словами, той эпохи, когда поэмы Гомера записывались и стали основой школьного образования. Намеренная архаизация совершенно законна и по существу.

Наша эпоха — эпоха развитой массовой книжности. Вы держите в руках книгу, вы легко возвращаетесь к любой интересующей вас строке, легко можете перечитать один раз прочитанное место. Что же говорить о произведениях словесного искусства, которые исполняли сказители, а точнее — певцы-аэды, с VIII или даже IX века до н.э. до VI века до н. э. У аэдов не было письма, они пользовались в качестве мнемонических инструментов изделиями того рода, который впоследствии назовут произведениями изобразительного и декоративно-прикладного искусства. Вслед за певцами-аэдами, которых представляют импровизаторами, явятся рапсоды, или мастера певческих «кройки и шитья». Именно рапсоды, постепенно закреплявшие на письме репертуар сказителей и исполнявшие песни как фрагменты некоего известного целого, оказались, по-видимому, первой «редакционной инстанцией», которую должен был пройти гомеровский эпос перед своим «воцарением» под известными нам именами «Илиады» и «Одиссеи». Многие исследователи считают, что и сам Гомер был одним из рапсодов, что жил он в Ионии. Но как сохранил он в своих песнях напластования из других исторических эпох, остается великой загадкой.