Жорж Дюби - История Франции. Средние века. От Гуго Капета до Жанны Д'Арк

Таким образом, полностью признается, что Фландрия является фьефом и что за право на него надо платить. Но эта плата — «рельеф» — должна быть символической.

Тем не менее в Аррасе собирались аббаты, епископы, архиепископы. Вильгельм Клитон делал то, что должен был делать. Он возвратил епископу Нуайона 12 церквей, которые держал в качестве фьефа, выступил в роли «защитника и поверенного церквей Фландрии». И Церковь его поддержала. Епископ Нуайона объявил интердикт, архиепископ Реймсский и его другие викарные епископы провозгласили анафему. Тьерри Альзасского сразу же поразила болезнь, доказательство того, что дело его было неправедным. Несколько фламандских священников попытались оказать сопротивление, объявляли отлучения. В записи от 12 июня Галберт изумляется: «Может ли священник так околдовать Господа, что граф оказывается в изгнании?» Но Господь не поддался обольщению, о чем объявил во всеуслышание. В самом деле, он даровал Вильгельму победу в одном из сражений. Кающееся воинство (рыцари обрезали себе волосы, сняли парадные одеяния; граф должным образом исповедовался в своих грехах) обратило в бегство противника — неправедную рать. Фламандцы понесли наказание, которое они полностью заслужили. Разве не дерзнули они распорядиться графской дблжностью? Но затем случилось неожиданное несчастье. 27 июля 1128 г. Господь явил свою мощь, положив конец беспорядку. Он допустил, чтобы Клитон был убит вблизи Алоста (Алста). Сразу же все остановилось, закончился и дневник, который вел Галберт.

Взгляд Галберта на события оказывается вполне современным, а рассуждения о политике — весьма содержательными, его дневник позволяет поэтому внезапно обнаружить в одной определенной точке то, что я пытаюсь распознать, — как постепенно примитивное мышление уступало место мышлению рациональному, семейные связи — связям публичным, феодальная раздробленность — монархической концентрации. Именно поэтому я столь подробно передавал рассказ Галберта. Но этот рассказ завершается вопросом: почему произошло столь явное изменение Божественной воли? По своему милосердию Господь избавил Фландрию от порочного князя. Посредством какой-то симонии Вильгельм приобрел княжество и оказался тираном. В течение некоторого времени этот злой человек был орудием в руках Господа, каравшего Фландрию за грех, которым она себя запятнала полвека назад, — за кровавую узурпацию Роберта Фриза.

Во второй половине XII века решительно меняется характер борьбы за власть. В ее орбиту втягиваются отныне более крупные силы, а их движение совершается в соответствии с нормами права, которые становятся все более строгими, — нормами феодального права, закрепляющего иерархические структуры. Государи еще могли сколько угодно именовать «королевствами» подвластные им территории, принимать позу защитников их «отечества». Какой бы мощью ни обладали эти государи, княжество каждого из них зависит от короны. Число корон невелико, ни у кого не достанет воображения, будто можно создать новые короны. Поэтому самые великие князья мечтают о том, чтобы когда-нибудь увенчать свою главу одной из существующих корон, как это некогда удалось Вильгельму Нормандскому. Они ожидают случая, надеясь на угасание королевских династий. Действительно, такие династии хрупки, ибо по осмотрительному обычаю рождение законных наследников мужского пола ограничивается, чтобы не допустить раздробления наследства. Поскольку характер власти остается семейным, на политической арене царит случай. Случайным было то, что Генрих, король Англии, умер в 1135 году, не оставив сыновей, как и Карл Добрый семью годами ранее. Сразу же столкнулись два претендента — граф Блуа и граф Анжу. Случайным оказалось и то, что, подобно Карлу и подобно Генриху, герцог аквитанцев Гильом умер в 1137 году, не оставив законного сына. Незадолго до кончины герцог выдал свою дочь Алиенору замуж за Людовика из династии Капетингов.

В 1137 году продолжался и, судя по множеству признаков, значительно ускорился питаемый крестьянским трудом подъем, послуживший толчком к прогрессивным изменениям всей франкской цивилизации. Между 1180 и 1220 годом этот подъем происходит столь быстро, что возникает вопрос: было ли когда-нибудь что-либо подобное в истории территорий, составляющих современную Францию? За эти 40 лет произошел такой поворот, подобного которому не будет впредь вплоть до середины XVIII века. В эти годы радикально изменились все условия осуществления светской власти.