Константин Вержбицкий - Развитие системы принципата при императоре Тиберии (14–37 гг. н. э.)

Конечно, не только люди, подобные тестю Тацита, но и доносчики, многие из которых были весьма яркими личностями, или сенаторы-оппозиционеры тоже могут претендовать на роль "героев времени". Однако влияние первых на общественную жизнь было исключительно деструктивным, а вторым было суждено кануть в лету вместе с аристократической империей Юлиев-Клавдиев. Будущее Рима принадлежало людям "третей силы", типичным представителем которой являлся Юлий Агрикола.

Нет никакого сомнения, что сильное влияние на формирование жизненной позиции Юлия Агриколы оказала стоическая философия, которой он увлекался в юности, когда учился в Массилии (ibidem, 4). Сыграло свою роль и его происхождение — фактор, весьма существенно сказывавшийся на взглядах и убеждениях граждан Древнего Рима во все времена его истории. [469] Буассье Г. Цицерон и его друзья // Сочинения Гастона Буассье. Т. I. СПб., 1993. С. 65. Как по отцовской, так и по материнской линии его предки были императорскими чиновниками-прокураторами и, таким образом, представляли новое служилое всадничество (ibidem). Но решающее воздействие, безусловно, оказали обстоятельства его богатой событиями жизни.

Принадлежа к высшему слою римского общества, Агрикола имел возможность наблюдать жизнь принцепсов и все их пороки так сказать с близкого расстояния. Но те же наблюдения открыли ему и другое: именно принцепсы олицетворяли в этом мире римский порядок, державшийся только благодаря их власти. Когда смерть Нерона не на долго ввергла римское государство в пучину анархии, чехарда на престоле не замедлила отразиться на судьбе Агриколы и его близких самым непосредственным образом: опустошавшие лигурийское побережье моряки из флота Отона, очередного халифа на час, убили его мать и разграбили их родовое поместье. Узнав об этом, Агрикола без малейшего промедления присоединился к тому претенденту на престол, который один, как казалось, мог вызволить римскую державу из её бедственного положения. По поручению Муциана, легата Сирии и одного из лидеров флавианской партии, он произвёл набор войск и привёл к присяге Веспасиану XX легион (ibidem, 7).

Испытания, выпавшие на долю семьи Юлия Агриколы в годы гражданской войны 68–69 гг., по-видимому, привели его к пониманию значения твёрдой единоличной власти принцепсов для стабильности и безопасности империи. Горький опыт старшего поколения, равно как и многих его современников, показал, что сопротивляться этой власти бесполезно, а дать малейший повод заподозрить себя в неблагонадёжности — равносильно самоубийству. Таким путём Юлий Агрикола пришёл к безоговорочному принятию режима Цезарей, по мнению Тацита, совершенно оправданному (ibidem, 42).

Политические репрессии Тиберия и его преемников создали именно тот тип подданного, в котором нуждалась складывающаяся мировая монархия. Хотя у людей вроде Агриколы или Тацита было в достатке и инициативы, и энергии, но эта была уже не та бьющая через край энергия, которая отличала знатных граждан Римской республики и побуждала их отдавать последние силы в борьбе за подобающий их имени почёт и положение ( dignitas et honor ). Кто бы ни занимал императорский престол, для этих людей, также как для всего многомиллионного населения империи, он являлся отныне наделённым высшей властью гарантом стабильности и спокойствия Римского Мира ( Pax Romana ).

Развитие практики закона об оскорблении величия в первые годы принципата Тиберия было продолжением традиций периода Августа. Новые тенденции отчётливо обозначились с начала 20-ых гг., когда завершается процесс трансформации республиканского lex majestatis в имперский закон о неблагонадёжных. Доминирующими они сделались после смерти Друза (23 г.), когда инициативу в возбуждении судебных дел на основании lex majestatis берёт на себя императорская власть.

Главными организаторами кампании репрессий, целью которых был разгром "партии Агриппины" и физическое устранение вдовы Германика и её детей, стали Тиберий и его временщик, префект претория Луций Элий Сеян. Но, запустив террористическую машину, Тиберий в дальнейшем выпустил из рук контроль над ситуацией и процесс нарастания масштабов репрессий приобрёл обвальный характер. Данное обстоятельство само по себе делало неизбежным мрачный финал принципата Тиберия; новый виток политической борьбы, ознаменовавшийся возникновением конфликта между императором и Сеяном, к тому времени — вторым человеком в государстве, только усугубил ситуацию.