Александр Мещеряков - Открытие Японии и реформа японского тела (вторая половина XIX — начало XX вв.)

Через два года после выхода “Похвалы тени” известный поэт Хагивара Сакутаро (1886–1942) в своем эссе “Японская женщина” смело утверждал: “Главная красота японской женщины заключена в цвете кожи. Ее подтененная кожа темно-кремового цвета поистине прекрасна… Кожа европейских женщин отличается абсолютной белизной и напрочь лишена такой подтененности… Белизна белого человека — это белизна отбеленной до предела рисовой муки — сухая безвкусная белизна, недоступная ни языку, ни пальцу… Конечно, среди японских женщин есть разные, но самые красивые — обладательницы белой кожи, в которую закралась желтизна. Те же японки, у которых кожа чересчур бела — они, как и европейки, слишком скучны и лишены очарования… Обладательницы кремового цвета, в котором смешались белый и желтый, и у которых кожа гладка на ощупь — вот они-то самые красивые среди японок, да и самые красивые в мире. Вот такие японки, у которых из-под пудры проглядывает желтизна, — сравнения не имеют, они не монотонны в своей красоте. В последнее время европейки приметили это и стали использовать желтую пудру, но им далеко до японок… Накрашенное лицо европеек представляет собой сочетание ярко-белого и ярко-красного, это — простота, лишенная очарования. Посмотришь издалека — ярко и красиво, но это красота скучная, без вкуса и тени… В общем, красота японок подобна красоте японских цветов и трав, в ней есть глубина — тень и тонкость” [35] Цит. по Мадзима Аю. Кииро дзинсю. С. 127. .

Похоже, что в это время определение “белый” приобретает в значительной степени отрицательный оттенок — прежде всего в эстетическом отношении. Утверждается, что белый цвет “не подходит” японцу. Приведем рассуждения Танидзаки 1930 года относительно зубов японцев. Он отмечает, что в последнее время под европейским (американским) влиянием японцы стали больше заботиться о своих зубах (некоторые даже стали чистить их по два раза на дню), чаще ходить к стоматологу и теперь уже не так часто встретишь человека с “плохими” зубами. Однако Танидзаки раздражает и “правильный” прикус, наличие ровных зубов и, в особенности, их нынешняя “белизна”. Раньше японцы не считали, что кривые и желтые зубы могут портить облик. Однако в своем стремлении к “цивилизации” нынешние японцы стали думать по-другому, хотя на самом деле белые зубы нарушают естественность, поскольку похожие на слоновую кость желтые зубы “прекрасно гармонируют с цветом кожи”, а вот “белоснежные зубы стариков не гармонируют с обликом людей Востока” [36] Танидзаки Дзюнъитиро. Инъэй райсан. С. 78–79. .

Танидзаки говорил с отвращением не только о белоснежных зубах, но и о белом кафеле и белых унитазах в туалетах европейского типа. Точно так же раздражают его и белые суповые тарелки, и белейшая европейская бумага, которая блестит и отражает свет, что создает неприятное впечатление. Традиционная же китайская и японская бумага свет поглощает, она мягка и не издает при складывании неприятного шуршания, что оставляет впечатление уюта и спокойствия. Так же нехороши белые потолки и стены европейского жилища [37] Танидзаки Дзюнъитиро. Похвала тени. С. 41, 44–45, 62. . Иными словами, ненавистная Танидзаки белизна, подчеркнутая таким же безвкусным электрическим освещением, исходит с Запада, она есть продукт деятельности белого человека. Писатель же мечтал о доморощенной цивилизации, самобытном искусстве и науке, которые порождали бы вещи и образы, способные соответствовать “цвету кожи и наружности японцев, японскому климату и пейзажу”.

Писатели и поэты — часто с раздражением — отмечали, что по стилю жизни японцы теперь мало отличаются от европейцев, но от этого желание самоидентификации только становилось сильнее. Тело (главным образом, кожа) было тем последним рубежом, где японец держал оборону от “вражеских” сил, которые стремились отменить самобытность нации. Японцы надеялись, что цвет кожи спасет их от уничтожения.

Наблюдения японских литераторов отличаются безусловной тонкостью и вкусом. Однако не будем забывать и о том, что — в конечном итоге — они представляли собой перевернутый шовинизм белого человека. В особенности когда эти идеи бывали перенесены на уровень массового сознания. Только теперь признаком “благородного” происхождения и “красоты” выступает не белый, а желтый цвет. Хагивара находит, что европейки производят впечатление только на расстоянии, его же — в соответствии с традиционными японскими культурными установками — больше интересует взгляд с близкого расстояния [38] О семантике взгляда в японской культуре см., например: Мещеряков А.Н.. Книга японских символов. М.: Наталис, 2007. C. 351–366. . И не только взгляд, его интересует и осязательная составляющая красоты. Сближение с объектом наблюдения должно быть полным, и Хагивара задействует даже пищевой код восприятия — усвоение (поглощение) красоты.