Александр Мещеряков - Открытие Японии и реформа японского тела (вторая половина XIX — начало XX вв.)

В японском обществе господствовало убеждение, что мужчины реформируют свое тело сами, им же принадлежит и решающая роль в деле реформирования тела женского. Так, профессор Абэ Исоо (1865–1949) утверждал: японские мужчины должны переменить свои вкусы относительно женской красоты, и тогда на смену нынешней идеальной красавице, для которой характерны истеричность, меланхоличность, бледность, пассивность, маленький рост и телесная слабость, придет типаж “западноподобной” красавицы — женщины крупной, энергичной, румяной [24] Мадзима Аю. Кииро дзинсю то ю унмэй-но тёкоку // Киндай нихон-но синтай канкаку. Токио: Сэйкюся, 2004. C. 115–116. .

Следует заметить, что в то время пропаганда дородной женщины не увенчалась успехом. Физически сильные крестьянки не становились объектом изображения. То же самое можно сказать и о фабричных работницах (вчерашних крестьянках), статус которых являлся исключительно низким. Многие высокопоставленные деятели периода Мэйдзи были женаты на гейшах, имели наложниц, посещение красавиц из “веселых кварталов” считалось нормой жизни элиты, самого императора окружали наложницы-аристократки, не имевшие ничего общего с новым идеалом красоты.

Соображения о таком идеале шли вразрез и со вкусами очень многих европейцев, которые, будучи пресыщены набиравшей обороты маскулинизацией европеек, пленялись японками традиционного типа. Именно их изображали европейские художники, именно ими восхищался несколько позже Борис Пильняк. Публичные дома Токио и их обитательницы — манерами, воспитанностью и внешностью — привели писателя в восторг. Что до идеального типажа японской красавицы, то он представлялся ему так: “Тогда, в тот рассвет, я смотрел на эту женщину, одетую в кимоно, перепоясанную оби, с рудиментами бабочки на спине, обутую в деревянные скамеечки, — и тогда мне стало ясно, что тысячелетия мира мужской культуры совершенно перевоспитали женщину, не только психологически и в быте, но даже антропологически: даже антропологически тип японской женщины весь в мягкости, в покорности, в красивости, — в медленных движениях и застенчивости, — это тип женщины, похожей на мотылек красками, на кролика движениями” [25] Пильняк Б. Корни японского солнца. М.: Три квадрата”, 2004. C. 45. .

Стремление увеличить объем своего тела и “подрасти” преследовало японцев того времени. Традиционная культура была ориентирована на “маленькое”. Высокий рост не обладал положительными коннотациями, самураи совершали свои подвиги не столько благодаря богатырской силе, сколько благодаря силе духа. Постоянное нахождение на полу уравнивало разницу в росте, вальяжные позы, при которых тело максимально “заполняет” объем, не приветствовались и считались нарушением этикета. Телу предписывалось находиться в максимально “сжатом” и “сложенном” состоянии, чему идеально соответствовала церемониальная поза (сэйдза) — сидение “на пятках”. Теперь же задача состояла в “распрямлении” японца, что знаменовало собой коренное переосмысление тела и его места в пространстве — как физическом, так и социальном.

Для увеличения роста врачи и гигиенисты настойчиво рекомендовали пересесть с циновок-татами на стулья — от сидения на полу, утверждали они, происходит искривление позвоночника, а значит и убыль в росте. Настойчивая пропаганда “цивилизованного образа жизни” приносила свои плоды, интерьер японского дома понемногу менялся — в нем появлялись стулья и столы.

Процесс “распрямления” японца хорошо заметен на визуальных текстах того времени. Если раньше на парадных изображениях мы видим только сидящие на полу фигуры, то на фотографиях эпохи Мэйдзи портретируемые либо стоят, либо сидят на стульях. На скульптурных изображениях людей, которые устанавливались на улицах для публичного обозрения (подобная репрезентация раньше отсутствовала в Японии), объект изображения всегда стоит. На улицах японских городов появляются и конные скульптуры героев. Возведенные на пьедестал, эти изображения образовывали вертикаль, которой Япония была ранее лишена.

Подобное “распрямление” имело и еще одну важную психологическую составляющую. До этого времени Япония знала только буддийскую скульптуру. Существуют три основных типа скульптурных изображений Будды, квалифицируемых по степени их “вертикализации”: лежачая (фиксирует момент достижения Буддой нирваны); сидячая (медитация), стоячая (шествующая) — момент проповеди. В Японии наибольшее распространение получили статуи медитирующего, то есть физически пассивного, Будды. Новые герои нового времени — государственные деятели и военные герои — изображались стоящими, что должно было подчеркнуть их динамизм.