Майкл Грант - Греческий мир в доклассическую эпоху

Появление более оседлых условий жизни ознаменовало в X веке до н. э. начало урбанизации: стали появляться и расти большие и малые города. У греков было свое название для этого процесса: синойкизм (συνοικισμός, или συνοικησις), то есть сплочение под началом единой столицы 10. Но оно могло происходить по-разному. Иногда группа одиночных деревень фактически сливалась в один город — как случилось, например, в Спарте и в Коринфе, — создавая городской очаг для прежде рассредоточенного населения. Иногда же деревни продолжали существовать раздельно, но одну из них начинали признавать главной, так что она становилась метрополией. Так произошло в Аттике: возвышение Афин не привело к уничтожению окрестных селений, но подчинило их новой городской общине. Большинство крупных греческих городов состояло из верхней части, или акрополя (πόλις), занимавшей крутой холм, и нижней части (ύστυ), находившейся в ее подчинении и под ее защитой — в частности, от морских разбойников, представлявших постоянную опасность.

Не менее важным было то, что эти новые общины, сосредотачивавшиеся вокруг главных городов, составили ядро будущих политически независимых городов-государств. В 850–750 гг. до н. э. такая форма государственной жизни стала для Греции преобладающей. Правда, бытовали и другие формы организации, в частности, θνος — племя или группа племен, лишенные гражданских установлений (самым ярким примером тому служили фессалийцы 11); но с течением времени такой строй сохранялся, как правило, только среди наиболее отсталых греческих общин. С другой стороны, как уже говорилось во Введении, существовали сотни греческих городов-государств; ни одно из них не было слишком большим, а некоторые оставались чрезвычайно малы 12. Каждое из них именовалось полисом (хотя то же самое слово обозначало не только городской акрополь, но и собственно город как центр содружества в целом). Города-государства не были новшеством. Правда, поселения вокруг микенских городов (даже если воспоминания о них или о том, что от них осталось, и повлияли на новые, постмикенские, городские объединения, — что вызывает сомнения), скорее всего, не обладали в достаточной мере муниципальными установлениями и посему не заслуживают такого названия. Зато трудно в нем отказать всем тем городам, которые уже давно существовали в ближайшем соседстве, на востоке, — особенно в таких странах, как Сирия и Финикия, и особенно в ту пору, когда они избегали сосредоточения большой власти 13.

Однако совершенно очевидно, что греки, объединявшиеся в семьи (οκοι), роды (γνη) и фратрии (φρατρίαί, братства) 14, о чем будет рассказано подробнее в связи с Афинами, обогатили понятие города-государства, вбиравшего в себя все эти объединения, новым смыслом и содержанием. Такие греческие государства включали полоску окрестных деревень 15— отнюдь не всегда изобиловавших дарами земли, ибо, по замечанию Геродота, «бедность в Элладе существовала с незапамятных времен» 16, — но имевших большое значение для греков, стремившихся сделать свои полисы (πόλεις) самодостаточными как в сельскохозяйственном, так и во всех прочих отношениях. И каждое государство действительно добилось такой самодостаточности, что вся общественная, экономическая, нравственная, интеллектуальная и творческая жизнь гражданина (πολίτης) вращалась внутри его тесных пределов. Он существовал в такой слитности с жизнью своего города, что, пожалуй, история не знала других подобных примеров, а ныне такое положение вещей многие сочли бы невыносимым. 17

Жизнь греческого гражданина, в частности, была сосредоточена вокруг городской агоры (άγορά), то есть места собраний (что является более точным толкованием, нежели «рыночная площадь»). Именно там — наверное, и раньше, еще в минойские и микенские времена (ср. Дрер, Глава VI, раздел 1) — встречались граждане для обсуждения дел или для участия в религиозных процессиях и атлетических состязаниях. Будучи греками, они, несомненно, спорили и о государственных делах. Но изначально эти сходки на агоре, пусть даже удостоенные названия народных собраний, не сильно влияли на ход политических событий, так как эти древнейшие собрания существовали лишь для того, чтобы выслушивать и одобрять решения, принимавшиеся наверху. Иными словами, эти решения провозглашали народу цари, которые, если верить преданиям, правили городами в глубокой древности.

Ибо Аристотель считал, что нарождавшиеся полисы вначале подчинялись единовластным правителям, представляя собой уменьшенные копии могучих царств микенской эпохи 18. В недавнее время такое представление было поставлено под сомнение, тем более оправданное, что мы не располагаем упорядоченными или исчерпывающими сведениями о каких-нибудь из этих монархий. Это так, но подобный довод ex absentia едва ли стоит принимать всерьез, потому что и о других явлениях «темных веков» нам известно чрезвычайно мало. И хотя обобщения невозможны, ибо каждый полис имел собственную историю, Аристотелева гипотеза, как представляется, все же приложима к немалому числу этих ранних общин.