Сергей Медведев - Эксперимент Зубатова. Легализация рабочего движения в первые годы XX в.

Стоит, впрочем, отметить, что увольнение и разоблачение сотрудника приводило его к полному жизненному краху и невозможности найти новую работу. Такие агенты, ежедневно опасавшиеся за свою жизнь, могли рассчитывать только на небольшую пенсию от Департамента полиции, но в некоторых случаях не получали и этого. В архиве сохранилось немало писем бывших агентов полиции, подобных этому: «…из дому меня выгнали <���…> теперь я скитаюсь кое-где и как-нибудь. Искал место, но не нашел… Вследствие чего я осмеливаюсь просить Вас, не поможете ли вы мне в улучшении моего положения. Гавриил Иван Боголюбов» [184] ГА РФ. Ф. 1723. Оп. 2. Д. 30. Л. 113. . Бывших агентов выгоняли из семей, с работы, они вынуждены были прятаться от революционеров. Последние, впрочем, сами прятались от агентов полиции, ведя при этом асоциальный образ жизни: «Все разъехались, и я должен был жить без прописки целую неделю, таскаясь целые ночи на улицах… Спал даже в церквях, во время ранних служб. Ох, как измучился. Я не могу никому показаться из знакомых студентов и курсисток, боясь нацепить себе шпиона. Они все живут на Васильевском острове, а там шпионов целая улица… Дни пришлось проводить в публичной Библиотеке и заниматься философией. Положительно все выхвачены» [185] ГА РФ. Ф. 102. Оп. 230. Д. 125. Л. 9. . Тяжелые жизненные условия бывших агентов и действующих революционеров были весомой причиной смены идеологического лагеря.

Процитированное выше перлюстрированное письмо от 24 февраля 1902 г. принадлежало студенту, занятому, и очевидно давно, нелегальной деятельностью. Письмо адресовалось в немецкий Шарлоттенбург, район Берлина, довольно часто упоминавшийся в нелегальной переписке. Среди прочих подробностей в нем сообщалось о многочисленных арестах среди студенчества, унылых настроениях в среде оппозиционных деятелей, распространившихся в высших учебных заведениях секретных агентах полиции: «…в Горном один студент Б. выдал жандармерии 25 человек. Его судили профессора и студенты, и он исключен без права поступления во все учебные заведения России» [186] ГА РФ. Ф. 102. Оп. 230. Д. 125. Л. 9. . Возможно, студент выдавал желаемое за действительное, поскольку в следующем абзаце он живописует, как в Бутырской тюрьме арестованные студенты «издают 4 газеты, довольно приличного содержания». Удивительное содержание перлюстрированного письма резюмировалось не менее удивительной резолюцией заведующего Особым отделом Л. А. Ратаева: «Это очень серьезное письмо. Автор очевидно (выделено автором статьи. – С.М.) нелегальный. Поскорее вытребовать письмо, надо послать в Москву для соображений по почерку. Выяснить германский адрес» [187] Там же. . Несмотря на то, что в письме содержалась фамилия московского знакомого автора (Быков), в архиве нет сведений о том, удалось ли задержать информированного студента.

Похожая история произошла с еще одним перлюстрированным письмом из Москвы во Фрайбург от 26 октября 1902 г. на имя Маркузе, написанным, по всей видимости, студентом. Автор сетовал, что «функции полиции и Университета перепутались», «выдача оканчивающим Университет зачетных свидетельств производится обер-полицмейстером, ректор же у себя в кабинете арестовывает при помощи сыщиков студента и отправляет его в охранку» [188] ГА РФ. Ф. 102. Оп. 230. Д. 50. Т. 2. Л. 101. . Резолюция Зубатова была краткой: «Кто это». Письмом заинтересовался исполняющий должность директора Департамента полиции А. А. Лопухин, предлагавший Зубатову «выяснить негласным путем личность автора означенного письма». Однако 17 марта 1903 г. Зубатов отчитывался: «Автора корреспонденции на имя Маркузе выяснить до сего времени не представилось возможным» [189] ГА РФ. Ф. 102. Оп. 230. Д. 125. Л. 102. .

Лаконичная резолюция не предусматривала отчета о проделанной работе, анализа причин неудачи сыска в отношении анонимного автора. Таким образом, руководство Департамента не могло судить том, какая работа была проделана в этом направлении и была ли проделана вообще.

Письма отразили тенденцию глубокого проникновения политической полиции и ее агентов в университетскую среду за несколько лет до Первой революции в России. Атмосфера всеобщей подозрительности и страха, недоверия и презрения к полиции заставляла профессуру и студентов объединяться и принимать меры против распространения секретных агентов полиции в аудиториях. Многочисленные аресты студентов значительно усложняли работу агентов Зубатова в университетах, краеугольным камнем которой были негласный надзор и осведомительская деятельность.