Благодарю всех, кто своей информацией и исследованиями обогатили эту работу, особенно Мари-Клэр и Пьера Гано, а также Колетт Рибокур, Филиппа Бюка и Жака Даларена. Горячая благодарность моим дорогим коллегам и друзьям Жан-Клоду Шмитту и Жаку Ревелю, которые, прочитав работу в рукописи, сделали критические замечания, исправления и предложения.
Жак Ревель провел в высшей степени скрупулезную работу с моим первым черновым вариантом текста. Время, затраченное им на эту работу, и понимание, проявленное в этом подлинном соавторстве, таковы, что их трудно выразить словами.
При считке корректуры я, как всегда, воспользовался компетентностью, усердием и трудолюбием моего замечательного секретаря Кристины Боннфуа. От всей души благодарю ее.
Обращаюсь со словами благодарности и к моему старому доброму другу Пьеру Нора, который нашел место для этой книги в своей престижной «Библиотеке историй». Должен назвать и тех, кто в издательстве «Галлимар» довел мою рукопись до надлежащего состояния: корректора Изабель Шатле и моего дорогого друга Луи Эврара. Работа над книгой приближалась к концу, когда нас постигло большое горе. Читая последние исправления и замечания Луи Эврара, я узнал о его преждевременной скоропостижной кончине. Мне хотелось бы отдать дань восхищения и любви этому человеку, человеку редкой цельности, твердых нравственных устоев и интеллектуальных принципов, человеку скромному и благородному, которому стольким обязаны авторы многих книг. Я признателен Николь Эврар, а также моей дочери Барбаре, составившей Указатель.
Не могу в связи с этим многолетним трудом не поблагодарить моих жену и детей. На протяжении долгих лет я много, наверное, слишком много рассказывал им о Людовике Святом. Едва ли, наслушавшись моих рассказов, они воспылали любовью к этому историческому герою. Благодарю их за терпение, поддержку и любовь.
Его благочестие, благочестие анахорета, не лишило его ни единой королевской добродетели. Рачительно хозяйствуя, он не стал менее щедрым. Он умело сочетал мудрую политику с непогрешимым правосудием, и, быть может, это единственный государь, который заслуживает и такой похвалы: он был трезвомыслящим и непреклонным в Совете, несгибаемым, но не безрассудным в сражении и так умел сострадать, словно всю жизнь его преследовали несчастья. Больших добродетелей человеку не дано.
Вольтер . Опыт о нравах. Гл. LVTII
Тринадцатое столетие, которое порой называют «веком Людовика Святого», не так привлекает историков, как XII век с его бурной творческой энергией и век XIV, медленно погружающийся в великий кризис осени Средневековья [4] Выражение «осень Средневековья» впервые в науке употребил голландский историк И. Хёйзинга, назвавший свою вышедшую в 1919 г. книгу «Осень Средневековья. Исследование форм жизненного уклада и форм мышления в XIV и XV вв. во Франции и Нидерландах» (впервые издана на русском языке в 1988 г.). В ней он утверждал, что XIV–XV вв. в Западной Европе вне Италии — это не Ренессанс, а особая эпоха завершения, отцветания, смерти и распада средневековой цивилизации, когда выработанные этой цивилизацией культурные формы теряют внутреннее содержание и превращаются в пустую видимость, причем эта видимость может быть яркой и прекрасной: таковы, например, придворная жизнь, особенно при Бургундском дворе, великая нидерландская живопись XV в. и т. II. Труд Хёйзинги вызвал огромный резонанс во всем мире, немалую критику и все же вошел в золотой фонд исторической науки. Выражение «осень Средневековья» приобрело не метафорический, а вполне терминологический смысл: позднее Средневековье, период XIV–XV вв. вне Италии. Во Франции книга Хёйзинги вышла в 1932 г. (переиздана в 1948 г.) под названием «Le declin du Moyen age» («Упадок Средних веков»). Новый перевод с точным названием сочинения — «L’automne du Moyen age» — появился в 1975 г. с предисловием самого Ж. Ле Гоффа.
. Людовик IX (занимая место между дедом Филиппом Августом и внуком Филиппом Красивым, которых историки почтили большим вниманием) оказывается, как ни странно, «самым непознанным из великих королей средневековой Франции». В двух новейших работах, одна из которых написана американцем У. Ч. Джорданом, а другая — французом Ж. Ришаром, он одержим одной идеей — его непреодолимо влекло в крестовый поход, его манила Святая земля. Мне же Людовик Святой представляется фигурой более сложной; его 44-летнее правление знало столь различные периоды, а время его жизни было таким бурным, что едва ли к нему применимо понятие «апогея» Средневековья, каковым его порой величают.
Читать дальше