Наталья Пушкарева - Бытовое насилие в истории российской повседневности (XI-XXI вв.)

В другом деле поповская сноха Евдокия Прокофьева дочь также жаловалась на то, что се свекор — поп Евтихей Степанов постоянно склоняет се к сексуальным отношениям; «наипаче де минувшего июля 9 дня [ 1764 г.| в небытность никого домашних, излучасс, Евдокию, в доме одну ухватя в сенцах повалил на пол, учинил к блудному делу невольничество, отчего де она многократно кричала и отбивая от себя драла его за бороду, на которой де ея крик сбежались соседи, всего по именам четыре женщины, из которых де дьяка Ивана Терентьева жена Агафия Осипова дочь отворяя сенцовые двери увидела с показанными женщинами то его чинимое на ней Евдокии беззаконное дело, от которго де он вскоча сел на лавку, а потом де учал се Евдокию бить смертно, якобы за домашнюю причину». Несмотря на это, муж на следующий день приказал ей принести свекру хлеба на покос, по дороге в поле поп все-таки изнасиловал невестку, о чем она сразу же сообщила мужу. В последующем следствии выяснилось, что поп свои попытки начал еще в 1763 г., о чем она многократно извещала и местного десятника, и других людей, однако в связи с тем, что местный десятник приходился попу родней, он попа покрывал и дело не следовал. [348]Здесь хорошо видна ситуация, в которой могла оказаться женщина: в рамках небольшой тесной общины ее позиция была самой уязвимой. Муж ее не поддерживал, официальные лица состояли в родстве со свекром, убежища она могла искать только в своей семье, но самовольный уход в свою семью мог расцениваться как побег. Более того, Синод не поддержал резолюцию Воронежской Духовной консистории о разводе этого брака по причине состоявшегося кровосмешения, а счел, что, поскольку обе стороны были не виноваты, брак следовало оставить в силе и обязать их жить по-прежнему в супружестве. Поп, правда, был лишен сана и отослан к светскому суду, а затем в тяжкие каторжные работы.

Самой сложной проблемой является проблема «согласия» снохи на отношения со свекром: целый ряд дел содержит наказания таким «прелюбодеям» за согласную сексуальную связь. В деле однодворца Григория Маликова было признано, что сноха явно согласно «сожительствовала» со своим свекром, так как не сообщила сразу о прелюбодеянии, а только спустя семь лет. Маликов бежал, а се брак с мужем, сыном Маликова, было решено расторгнуть по причине ее прелюбодеяния, но муж не желал расставаться с женою, в том числе и по причине имения двух малолетних детей. [349]СПбДК назначила епитимью подпоручику

Астраханского полка Ивану Елагину и его снохе Марии Ивановой и расторгла ее брак с мужем без последующего права для нее вступать в другие браки. [350]Бобыльская жена Ефросинья Курки (Кексгольмский уезд) также была подвергнута епитимье за прелюбодеяние со свекром (после неудавшейся попытки доказать его насилие). [351]В целом комплекс данных дел показывает, что община и власти находились не на стороне снохи, даже если речь шла об очевидном насилии. Семья и община часто взвешивала последствия такого рода дел: кровосмешение влекло за собой тяжкие наказания, семья лишалась своего главы и кормильца, брак младшей пары подлежал разводу, дети оставались сиротами, семья — без работницы. На сохранение статус-кво могли быть направлены и усилия властей, готовых не слишком усердно расследовать дело и заинтересованных в соблюдении формальных требований следствия.

Прекрасным примером таких стратегий является дело 1779 г. из Петровского Нижнего земского суда. Крестьянка Матрена Кириллова обвиняла своего свекра Алексея Романова в насилии над ней и постоянных побоях и увечьях. Матрена сразу же сообщила об этом священнику и сотскому, была отправлена ночевать к матери, ее раны и синяки были освидетельствованы. Свекор настаивал на том, что бил ее, поучая и наказывая за строптивый нрав, непослушание и совершенное ею с его младшим сыном (она была женой старшего сына) прелюбодеяние, о чем он извещал своего отца, и тот (отец) полностью подтвердил слова сына. Матрена от своих слов не отступалась и после очной ставки, и после увещевания. Следствие же теперь истолковало ее раны как совместимые с плетьми и подтверждавшие слова свекра о том, что он се порол вожжами, а синяки — как старые. Однако младший сын Яким, с которым она якобы совершала прелюбодеяние, находился в бегах, посему его опросить не удалось. Следствие, полагаясь на слова свекра и его отца (двое мужчин против одной снохи), игнорируя вещественные улики, не найдя удачно отсутствовавшего младшего сына, обвинило Матрену в ложном доносе на свекра и прелюбодеянии и приговорило к тяжелейшему плетьми наказанию (вместо смертной казни!) и последующей отдаче обратно в вотчину в семью, однако отложило наказание по причине ее беременности, а, пока она не родит, приговорила держать в остроге. [352]