Наталья Пушкарева - Бытовое насилие в истории российской повседневности (XI-XXI вв.)

Духовные власти, если у них оказывался иск о разводе по причине бегства жены, могли объявить жену в розыск. Вот один из типичных указов о сыске беглой жены того времени: «...велено о сыску оной бежавшей подьяческой жены Пелагеи Ивановой и есть ли и где в сыску обрящстся о присылке в консисторию и надлежащему исследованию епархии его преосвященства в принадлежащие места распубликовать указами, а приметами оная жена Пелагея как означенной копиист Сахарутин в консистории сказкою показал имеется средняго росту, лицем бела с небольшими шадринами нос при кокоре нозри широки глаза серые от роду напримст лет двацатк и закащику попу Федоту от распубликования в заказе своем и надлежащем учинить по сему Ея Императорского Величества указу». [372]Беглые жены были преступницами, их ловили, как ловили всех остальных беглых, сажали в тюрьму и после разбирательства отправляли назад мужьям (если те были еще живы) или назад в вотчину для дальнейшего решения судьбы женщины. При этом мужья всегда «отсутствовали»: в женских челобитных на получение разрешения на второй брак муж обычно значится отсутствующим, хотя, вполне вероятно, он также мог бежать, оставив семью.

Некоторые выводы

Оценить уровень и размах супружеского насилия в XVIII в. невозможно вне нескольких накладывающихся друг на друга контекстов: общего уровня насилия, в том числе межличностного, в обществе; гендерного порядка; восприятия нормативных концептов поведения; общественных стратегий выживания. Однако все они так или иначе функционируют внутри общей рамки взаимоотношений власти. Многочисленные попытки специалистов объяснить супружеское — и шире — домашнее насилие такими факторами, как ситуативность, злоупотребление алкоголем, общим невежеством (отсутствием образования), канализацией детских фрустраций, социально-экономическими факторами (бедностью, безработицей и т. д.), постоянно оказываются неудачными. Супружеское насилие остается весьма распространенным в российском обществе явлением и составляет и сейчас серьезную проблему для уголовной и государственной политики. [373]То, что уровень супружеского насилия не снижается, заставляет задуматься над релевантностью контекстных теорий: внешние проявления супружеского насилия могут меняться (беглых жен не объявляют в розыск в современной России), однако по своей сути формы и виды супружеского насилия остаются прежними, физическое насилие среди них занимает ведущее место.

Европейские историки считают, что супружеское насилие в раннее Новое время было делом гораздо более обычным, чем в наши дни. Историки, первыми начавшие изучать развитие семьи в этот период, такие, как Филипп Лрьес, Эдварт Шортер, Лоренс Стоун, [374]полагали, что европейской семье в этот период явно не хватало любви и по этой причине семейная жизнь характеризовалась высоким уровнем насилия. Как отметил Шортер, «на практике битье жен было повсеместным». [375]Историки 1980-х и 1990-х гг., в частности Алан Макфарлсйн и Линда Поллок, наоборот, не считали насилие нормой семейных отношений. На обширном источниковом материале личного характера они показывали, что супруги любили друг друга, своих детей, родителей, других членов семьи. [376]Джулиус Рафф отмечает увеличение количества дел о супружеском насилии в европейских судах во второй половине XVIII в., что подтверждают и наши данные (см. табл. 1 и 2). По его мнению, это не обязательно должно означать рост уровня супружеского насилия, но скорее показатель большего желания жертв насилия обращаться к внешним институтам власти за поддержкой. [377]Однако в чем причины увеличения количества обращений в суды? Связано ли это с большим вниманием к семейным проблемам со стороны общества и/или государства? С перераспределением юрисдикции между духовной и светской властью в оценке семейных отношений? Повышением уровня сознательности женщин относительно своей индивидуальности и гражданских прав? Или это результат эволюционирующих норм поведения в сторону процесса «цивилизации», как отметил бы Норберт Элиас?

Собранный и представленный нами материал позволяет сделать несколько важных выводов и поместить супружеское насилие в контекст развития общественных отношений. Супружеское насилие являлось частью жизни российской семьи в XVII-XVIII вв., но однозначно оценить, насколько оно было распространенным, достаточно сложно. Судебные дела дают нам лишь возможность реконструкции некоторых типов межличностного насилия в рамках семьи с очень специфической точки зрения государственного механизма регулирования общественных отношений. Очевидным, однако, является универсальный социальный характер супружеского насилия и одинаково универсальный характер применения физической силы, что, вероятно, связано с определенным типом маскулинности и приемлемостью использования физической силы для решения такого рода задач. Использование физических методов насилия государством, исключительная распространенность телесных наказаний, пытки и «пристрастные» дознания делали насилие явлением весьма обыденным и рутинным. Тем не менее это не означает, что насилие приемлемо. Судебные дела показывают, что женщины не считали физическое насилие нормальной практикой супружеских отношений и, даже если терпели побои, все же понимали их неприемлемость, что совершенно не противоречило признанию доминирующей власти мужа в семье. Высокая адаптивность стратегий сопротивления в сложившейся ситуации лишь доказывает нежелание женщин терпеть насилие в семье и быть его жертвой.