Наталья Пушкарева - Бытовое насилие в истории российской повседневности (XI-XXI вв.)

Реакция государства на супружеское насилие также весьма противоречива в рассматриваемую эпоху. В XVIII столетии в процессе перестройки системы государственного управления и перераспределения юрисдикции между церковью и государством женщины вынуждены были иметь отношения с институтами, изначально не предназначенными для решения такого рода дел. Государственные институты подавления создавались для регулирования и контроля над внешними проявлениями насилия, частная сфера в большинстве своем оставалась под контролем духовных властей и церкви. Церковь, однако, потеряла свою самостоятельность во внешней сфере деятельности и часто компенсировала эту потерю определенной автономией в регулировании нравственности и морали, применяя не согласованные с общей государственной политикой стратегии в рамках своего собственного представления об «истинном христианине». Эта борьба за автономию также закончилась поражением для церкви, что особенно хорошо видно на анализе политики отказа от развода как способа решения проблемы супружеского насилия и использования практик «примирения» супругов, а также предоставления разрешения на раздельное проживания, что соответствовало общей политике Екатерины II в области «умножения» народа. В целом, следует отмстить, что супружеское насилие может быть объяснено только посредством феминистских концепций неравного положения женщины в системе властных отношений как в частной (семья), так и в публичной сфере.

Дмитрий Михель, Ирина Михель

Эта статья посвящена анализу того, как российское образованное общество отреагировало на проблему детоубийства, стремительно принявшую злободневный характер во второй половине XIX — начале XX в. Она захватила внимание многих людей в России, породив большое число публикаций и дискуссии с участием пишущей интеллигенции и специалистов. Полстолетия — от начала эпохи Великих реформ и до Первой мировой войны — образы невинных мертвых младенцев и жестоких и одновременно несчастных матерей-детоубийц, картины грубых нравов народной жизни и несовершенных законов будоражили общественное воображение. Трудно было бы себе представить более сильный вызов нравственному чувству российской общественности, чем эта проблема. Вступая в 1860-х гг. на путь долгожданных реформ, общество, по мнению его образованной части, должно было двигаться в сторону свободы, справедливости и процветания, а вместо этого столкнулось с ужасающими проявлениями повсеместной дикости и жестокости, препятствующими продвижению к цивилизации. Однако, оказавшись перед лицом проблемы инфантицида (детоубийства. — Д. М., И. М.), Россия лишь повторила опыт других европейских стран, чему даст многочисленные свидетельства современная историография. Правда, по сравнению с Западом период активных дискуссий по поводу детоубийств в России, кажется, был более коротким, а с установлением советской власти они и вовсе были свернуты. В последние годы эта тема обрела новое звучание в телевизионных репортажах и газетных статьях о скандальных фактах из жизни, тем не менее почти не привлекала отечественных историков и социальных исследователей. [378]Именно поэтому требуется новый уровень ее осмысления.

Для этого важно обратиться к обсуждению уже имеющегося опыта и попытаться реконструировать те идеи, которые появились раньше. Разумеется, их следует критически переосмыслить, поместив в соответствующий исторический контекст и связав с конкретными лицами и обстоятельствами. Полезными могли бы оказаться следующие вопросы: каким образом формулировали проблему инфантицида основные участники развернувшихся дискуссий? Как это было связано с их гражданскими убеждениями и профессиональными интересами? Какие решения проблемы предлагались?

Инфантицид в поле зрения историков и других специалистов

Проблема детоубийства из-за ее сложности и многогранности обсуждается представителями разных областей знания. Кроме того, она неизменно является темой обывательских разговоров и журналистских интерпретаций. В зависимости от того, какой из ее аспектов выходит на первый план, инфантицид принимает черты уголовно наказуемого преступления, социального явления или естественнонаучного факта. С точки зрения критической социальной теории феномен инфантицида является артефактом и конструируется средствами дискурса.