Николай Раевский - Портреты заговорили

Иллюстрированное приложение к «Новому времени», 1907, № 11416, 22 декабря, с. 6—7.

Политехнический институт.

…великого князя Михаила Михайловича. — Н. Лернер (Зарубежное потомство Пушкина. «Столица и усадьба», 1916, № 67, с. 18) пишет: «Водились Пушкины с царями», — сказал он (Пушкин. — Н.Р.) о некоторых своих предках, но ему и не снилось, что его потомки не только будут «„водиться“ с представителями царственных династий, но войдут с ними в более близкие, семейные связи, что его родной внук выступит когда-нибудь в качестве законного претендента на один из европейских престолов». Не мог, конечно, и Николай I предполагать, что его внук женится на внучке поэта, а внучка, дочь Александра II, светлейшая княжна Ольга Александровна Юрьевская, выйдет замуж за внука Пушкина, графа Георга Николая Меренберга. Последний лет за десять до первой мировой войны выступил претендентом на трон великого герцогства Люксембургского, но парламент отверг его кандидатуру, так как мать графа, Наталья Александровна Пушкина, не принадлежала к владетельному роду. По словам Н. Лернера, «внуку царя русской поэзии не пришлось взойти на трон», по-видимому, в связи с вмешательством германского императора Вильгельма II, соответствующим образом повлиявшего на парламентариев маленького государства. Породнились потомки поэта и с английской королевской семьёй — правнучка Пушкина графиня Нада Торби (Надежда Михайловна) вышла замуж за младшего члена этой династии принца Альберта Баттенбергского. Приходится, однако, пожалеть о том, что потомки Натальи Александровны принадлежат к семействам, архивы которых чрезвычайно труднодоступны, а в них, быть может, хранятся документы, которые пушкинисты тщетно разыскивают десятками лет. Имеется, например, указание на то, что у графини С. Н. Торби, помимо писем Пушкина к невесте, будто бы хранился, «пакет с какими-то документами, относящимися к дуэли» («Пушкин. Итоги и проблемы изучения». М.—Л., 1966, с. 627).

…она герцогиня. — Бывший учитель детей Н. Г. Ольденбургской Пауль Геннрих говорит о своей книге «Erinnerungen aus meinem Leben» («Воспоминания из моей жизни»), что власти великого герцогства Ольденбургского не только не признавали за Натальей Густавовной права на герцогский титул, а за её детьми права на титул принцев, но неоднократно, хотя и безуспешно, пытались добиться дипломатическим путём соответствующего запрещения и в Австро-Венгрии, куда герцог переселился после женитьбы.

…где Александра Николаевна прожила около сорока лет… — Впоследствии выяснилось, что после отъезда из России супруги Фризенгоф, по крайней мере некоторое время, постоянно жили в Вене, а после замужества дочери — в замке Эрлаа близ австрийской столицы. Бродяны при жизни барона Фризенгофа являлись летней резиденцией.

На пропитание Наталья Ивановна получает изрядные суммы… — В 1826 году ей было выдано 30 тысяч руб. (ассигнациями), детям на их особые расходы — 1200 руб. и на покупку провизии в доме Натальи Ивановны — 2160 руб., а всего 33 360 руб. (Лет. ГЛМ, с. 400). По архивным данным, опубликованным М. Яшиным, «…Наталья Ивановна получала ежегодно от Афанасия Николаевича по 40 000 рублей» (М. Яшин. Пушкин и Гончаровы. — «Звезда», 1964, № 8, с. 171—172). В 1823 году Н. И. Гончарова наследовала значительную часть Яропольца — богатого, но обременённого долгами имения её отца Ивана Александровича Загряжского. На её долю пришлось 1396 душ крестьян, приписанных к этому имению.

…духовно содержательная и культурная девушка. — То же впечатление создаётся при чтении писем Александры Николаевны, опубликованных М. Яшиным («Пушкин и Гончаровы». — «Звезда», 1964, № 8, с. 182—189). Но в этих более поздних письмах у 24-летней девушки, которой упорно не удаётся устроить свою судьбу, уже чувствуется большая и глубокая горечь. В июле 1835 года в письме к своему обычному корреспонденту, брату Дмитрию, любительница лошадей и отважная наездница говорит о себе в довольно неожиданном плане: «Одна моя Ласточка умна, за то прошу и беречь, не то избави боже. Никакой свадьбы. Пусть она следует примеру своей хозяйки. А что? Пора, пора! а пора прошла, того и гляди поседеешь». В начале сентября того же года: «Знаешь ли ты — я не удивлюсь, если однажды потеряю рассудок. Не можешь себе представить, как я чувствую себя изменившейся, скисшей, невыносимого характера. Право, я извожу людей, которые меня окружают; бывают дни, когда я могу не произнести ни одного слова, и тогда я счастлива. Надо, чтоб меня никто не трогал, со мной не говорили, не смотрели на меня — и я довольна». Нельзя не заметить, что эта жестокая самохарактеристика в точности совпадает с тем, что говорит в своих воспоминаниях о невыносимом характере тётки её племянница А. П. Арапова. В этом отношении последней приходится полностью верить. Возможно, что у Александры Николаевны проявлялась тяжёлая наследственность со стороны психически больного отца. Похоже и на то, что её слова о возможности потерять рассудок — не риторическая форма. В своём письме она весьма точно описывает симптомы, с которыми в наше время больных направляют к врачу-специалисту. У дочери А. Н. Гончаровой-Фризенгоф, судя по рассказу А. М. Игумновой, также проявлялась наследственная психическая неуравновешенность и странности поведения: «Наталья Густавовна была в молодости очень эксцентрична, и у неё чередовались периоды уныния и сильного возбуждения: В 19 лет она горевала, что не родилась мужчиной» (Воспоминания о Бродянах, с. 4). «Фредерика (дочь Н. Г. Ольденбургской) очень страдала от эксцентричности своей матери, которая всюду бросалась в глаза, так как ходила в невероятных платьях и таскала с собой целое стадо собак» (с. 5).