Илья Левит - В Речи Посполитой

Редчайший для XVIII века случай очень крупной еврейской аренды описывают в связи с биографией основателя хасидизма Баала Шем Това (Бешта). В рассказе этом много фольклорных элементов, но в основе его лежит исторический факт. Два брата, богатые галицийские евреи, взяли в аренду все имения литовского магната князя Радзивилла. «Столицей» этих «державцев» (крупные арендаторы) стал город Слуцк. Братья энергично взялись за дело, приводя в порядок запущенные имения и не забывая, разумеется, свои интересы. При этом они круто, совсем по-пански, обходились и с мелким еврейским людом — своими субарендаторами, чем заслужили ненависть к себе со стороны бедных евреев. Но им на это было наплевать. Бешт напророчил им, что через 22 года (как видим, аренда длительная) их успехи кончатся. Они не обратили на это внимания, но ровно через 22 года они рассорились с магнатом, а времена были не прежние, когда закон в Польше еще защищал еврея (см. главу IX, случай с Курбским). Короче говоря, худо пришлось слуцким «державцам» — оказались они на старости лет в тюрьме у Радзивилла. К радости еврейской мелкоты. Тут вспомнили братья о Беште и обратились к нему из темницы с просьбой помолиться за них. Но весь тамошний еврейский люд требовал не делать этого — Бешт был уже знаменитым чудотворцем, в результате его молитвы братья, чего доброго, могли и восстановить свое положение. Бешт внял гласу народному. Легенда эта содержит совсем не легендарные подробности — даже богатый еврей в Польше XVIII века мог стать жертвой панского произвола.

О жизни евреев XVIII века см. Приложение 2.

Интересно отметить, что в польских еврейских сказках и легендах высказывается большое почтение к Папе Римскому. Он всегда изображается добрым и справедливым.

Конечно, дело на этом не закончилось. Ритуальные процессы даже папские послания могли прекратить лишь на время. Следующая волна таких обвинений обрушилась на польских евреев в посленаполеоновские времена (за хронологическими рамками моего рассказа).

Во второй половине XVIII века (в эпоху Фридриха Великого) Берлин был уже действительно большим городом, одной из блестящих европейских столиц. Фридрих Великий, «король-философ», создатель прусского великодержавия, евреев не слишком жаловал, но понимал их экономическую полезность. И Берлин стал столицей еврейского Просвещения («хаскалы»). Первых сторонников этого течения в Восточной Европе даже называли «берлинеры». А языком еврейского Просвещения более чем на век стал немецкий язык. Он использовался даже в казенных еврейских училищах в Российской империи при Николае I для преподавания еврейских предметов. Конечно, имело значение и то, что он был доступнее для евреев, говоривших на идиш, чем другие языки.

Следует, однако, признать, что общий упадок коснулся и работы ваадов. В последние десятилетия своего существования они собирались уже нерегулярно и не в полном составе.

И поэтому в официальных бумагах русские чиновники слово «жид» не употребляли. Всегда писали «еврей» или «иудей». Это установилось со времен Екатерины Великой, когда впервые у русских царей появились еврейские подданные.

О роли Умани как центра хасидизма я подробно говорить не буду. Религиозная жизнь евреев — это особая тема, и я ее касаюсь минимально в Приложении 2. А здесь отмечу, что знаменитый среди хасидов рабби Нахман из Умани (он же — рабби Нахман из Брацлава), правнук Бешта, основателя хасидизма, не имеет прямого отношения к уманской резне. Он родился в Шаргороде, учился в Земле Израильской, в Цфате и Тверии. Деятельность его протекала в Брацлаве. Умер он еще молодым от туберкулеза и похоронен в Умани. По одним данным, это произошло случайно — он скоропостижно скончался, будучи там (в начале XIX века), по другой версии, он завещал похоронить себя там, чтобы помочь душам мучеников, погибших во время уманской резни.

Согласно некоторым исследователям эта «подборка» не случайна: по народным восточноевропейским верованиям все неправославные вроде собак — поведение может казаться относительно разумным, но души бессмертной у них нет. Следовательно, если это целесообразно, их можно убивать со спокойной совестью, как и собак, — это не душегубство.

В те времена Вольтер, повлияв на общественное мнение Франции, добился пересмотра дела Каласа, гугенота, несправедливо осужденного на смерть, ибо судьи были пристрастны из-за его религии. Вольтер тогда не только помог несчастной семье, но и создал важный прецедент для вмешательства общественности в подобных случаях.