Андрей Фурсов - Водораздел. Будущее, которое уже наступило

В белом «низшем классе» 1960-1970-х годов социологи выделяли две составные части. Одна — белая беднота; другая — главным образом молодые представители «среднего класса» и в меньшей степени даже «верхнего среднего класса» (upper middle class). Здесь необходимо пояснение. Словосочетание «средний класс» — в большей степени метафора, чем строгий научный термин. Классовая принадлежность определяется источником дохода. У буржуа это прибыль, у землевладельца — рента, у рабочего — зарплата, у лица «свободной профессии» (от адвоката до ученого и художника) — такая очень специфическая форма как гонорар. Однако все эти различные социальные категории смешиваются в качестве представителей «среднего класса». Получается, что последний определяется не качественно, а количественно — по уровню дохода, который может быть одинаковым и у высокооплачиваемого рабочего, и у профессора, особенно не имеющего tenure. Кроме того, словосочетание «средний класс» использовалось на Западе в идеологических целях затушевывания классовой реальности, противостояния двух классов-антагонистов. Поэтому правильно пользоваться термином средний слой, а словосочетание «средний класс» я буду употреблять в кавычках.

«Выкидышей» из «среднего класса», которые приняли контркультуру как образ мысли и жизни, дернули в хиппи, в социальный низ, было много. Внизу большая часть их и осталась даже тогда, когда к концу 1970-х движение контркультуры сошло на нет, и Система успешно трансформировала его в моду. В «низшем классе» есть и небелая составляющая — негры, а теперь еще и латино. Здесь необходимо сделать еще одно отступление. Я сознательно, по крайней мере, по трем причинам не пользуюсь политкорректным в Америке и на Западе термином «афроамериканец» (African-American).

Во-первых, по этой логике белых американцев следует называть «евроамериканцами» (European-American), а индейцев, которые, как известно, пришли из Сибири, т. е. из Азии — «азиатоамериканцами» (Asian-American) — и так до маразма. Кроме того, выходит, негров дискриминируют и «афроамериканскостью», указывая на их неполноценную «американскость».

Во-вторых, термин «афроамериканец» представляет собой нечто вроде компенсации, извинения (на мой взгляд, довольно неискреннего) за века эксплуатации черных рабов, негров. С этой целью убирается само слово. Но дело в том, что негров эксплуатировали белые американцы, а не европейцы и уж тем более не русские. Почему же и за что мы в России должны вместе с белыми американцами извиняться перед неграми? Почему мы вообще должны следовать чужим схемам? Эдак мы дойдем и до отказа от новогодней елки, и от слов «мама» и «папа», заменив их на «родитель № 1» и «родитель № 2». Французы называют подобные ситуации — «c'est un peu trop» («это немного чересчур»), но это уже не «un peu», а запредельно «trop».

В-третьих, любую попытку навязать политкорректный новояз нужно жестко пресекать как тоталитарное поползновение. Политкорректный новояз есть не что иное, как контроль над мыслями, а следовательно — управление сознанием и подсознанием. Это похуже античного и североамериканского рабовладения. Политкорректность и ее новояз призваны изъять из информационно-смыслового пространства образы, понятия и термины, опасные для верхушки Системы (в данном случае — американской, западной), чтобы у населения даже не было языка для определения целого ряда явлений реальности, таких, например, как «эксплуатация», «гнет», «отчуждение»; чтобы жертвы даже не смогли сформулировать свои интересы, свою повестку дня. И неважно, какое меньшинство диктует свою форму, свой сегмент политкорректности, важен принцип: меньшинство диктует свою волю большинству. Принцип вполне классовый, именно поэтому в последние полвека, когда духовные факторы производства становятся решающими, буржуазия активно навязывает политкорректность и субкультуры меньшинств, призванные уничтожить классовые и национально-государственные формы идентичности.

В сухом остатке: только негры, никаких афроамериканцев. Кстати, сами негры называют себя «ниггерами», а иногда еще более обидным словцом — «пеканинни», за которое в принципе можно схлопотать, но неграм — можно. А вот Агате Кристи, получается, нельзя, и роман «Теп Little Niggers» («Десять негритят») уже посмертно переименован в «И никого не стало». Не дадим в обиду Агату Кристи!

Но вернемся к «новому низшему классу» американского общества и американских социологов. Речь идет прежде всего о тех группах черного и «бронзового» населения, которые к началу 1980-х годов были настолько социально дезорганизованы и дезадаптированы, предпочитая жить не работая, что к ним напрочь приклеился термин уже не lower class, a underclass, т. е. класс ниже низшего. При том, что граница между «низшим классом» и «андерклассом» нередко пунктирна, к последнему в основном относится неработающая — полукриминальная и криминальная — публика.