Михаил Елисеев - Нашествие Батыя на Северо-Восточную Русь

Прибыв в столицу, Всеволод рассказал обо всем отцу, и князь Георгий почувствовал приближение катастрофы. Беда была в том, что полки собирались в Ростове, Ярославле, Угличе, Костроме и Юрьеве-Польском, а не в стольном городе. Во Владимире-Суздальском в данный момент войск не было, поскольку все они ушли под Коломну, где и полегли в битве с ордой. В столице находилась только личная охрана Георгия Всеволодовича, дружины его сына Мстислава и воеводы Петра Ослядюковича, а также уцелевшие гридни Всеволода.

Великий князь подавил охватившую его панику и спешно созвал военный совет. Бояре и воеводы спорили до хрипоты, но к единому мнению долго не могли прийти. Наконец решили послать гонцов к подручным князьям и поторопить их со сбором ратных людей, направить конные дозоры к Москве и начать готовить столицу к возможной обороне. Георгий Всеволодович крепко надеялся на своего сына Владимира и воеводу Филиппа Няньку, которые должны были задержать врага на рубеже Суздальской земли. Отправляя их в Москву, великий князь просто осторожничал, но как теперь оказалось, эта предусмотрительность была очень своевременной. В сложившейся ситуации между столицей и туменами Батыя осталась только Москва.

Монголам победа под Коломной далась дорогой ценой и большой кровью. Хан Кулькан был убит, его тумен полностью разгромлен, понесли потери и войска остальных царевичей чингизидов. Немало нукеров было ранено. Но Батый рвался к Москве, чтобы закрепить свою победу. Единственное, что останавливало завоевателя, так это то, что его дядю требовалось достойно проводить в последний путь. Скрепя сердце, джихангир был вынужден задержаться у Коломны ещё на сутки. Это решение и вышло хану боком, он даже и предположить не мог, что ему готовит грядущий день.

После достопамятного совета в Рязани у Юрия Ингваревича в начале декабря 1237 года Ингварь Ингваревич отправился в Чернигов к князю Михаилу Всеволодовичу. Ингварь надеялся уговорить дальнего родственника прийти на помощь Рязанской земле. Но в отличие от Романа Коломенского, который поехал во Владимир-Суздальский, его миссия успехом не увенчалась. Михаил Всеволодович не захотел вести полки на выручку соседям. Причину, на которую он ссылался, отказывая в помощи рязанцам, указал В.Н. Татищев. Черниговский князь « извинялся, что как рязанские с ними на Калку не пошли, когда их просили, то и они помогать им и снова в страх вдаваться не хотят» (с. 725). Повод, который придумал Михаил, лишь бы снова не связываться с монголами, был, мягко говоря, дурацкий. Мы уже рассмотрели вопрос о том, почему рязанские полки не ходили на Калку, и что сведений о том, что их кто-то туда звал, в природе не существует. Но дело не в этом. Сам того не подозревая, Михаил Всеволодович неожиданно проговорился и назвал истинную причину отказа черниговских и северских князей рязанским коллегам – трусость. Так и сказал, что они « снова в страх вдаваться не хотят». Михаил Черниговский был участником битвы на Калке и одним из немногих князей, кому удалось убежать с поля боя. С этого времени он и испытывал страх перед монголами. Особенно этот страх проявится во время нашествия Батыя на Южную Русь в 1239 году, когда князь Михаил бросит на произвол судьбы Чернигов и Киев, а сам убежит за границу.

Получив отказ, Ингварь Ингваревич оказался в странном положении. С одной стороны, ему пришла пора возвращаться в Рязань, поскольку все дела в Чернигове были закончены, а его личная дружина необходима на родине. С другой стороны, князю очень не хотелось возвращаться без черниговских полков, на которые его родственники возлагали большие надежды. И тогда Ингварь Ингваревич начал тянуть волынку. Судя по всему, перспектива отсидеться в безопасном Чернигове прельщала его гораздо больше, чем битва с неведомым племенем. Князь Михаил уловил это скрытое желание рязанского родича, а потому не стал чинить ему препятствий, когда Ингварь изъявил желание погостить подольше. Благо зимой князьям есть чем заняться – и меды хмельные попить, и на медведя с рогатиной сходить, и ещё сделать много разных других полезных дел. Одним словом, князь Ингварь домой не спешил, пережидая монгольскую грозу в далёком Чернигове.

Хотя не он один среди правящей элиты рязанской земли решил спастись от общей беды таким недостойным образом. Есть подозрение, что и местный епископ повёл себя в сложившейся ситуации не так, как положено духовному пастырю в грозный час. Летописец прямо пишет о недостойном поведении владыки: « Только епископа сохранил бог, он уехал в то время, когда татары окружили город» (Из Тверской летописи). Подобная информация присутствует и в других летописных сводах. Новгородская I летопись старшего извода сообщает следующее: « а епископа уберег бог: отъехал прочь в тот год, когда рать обступила град ». Картина вырисовывается довольно неприглядная, поскольку епископ бросил паству на произвол судьбы и убежал подальше от ужасов нашествия. Однако и здесь есть свои тонкости.