Йосеф Мацек - Гуситское революционное движение

Перемена герба Табора — выразительный символ эволюции бюргерства от союза с революционными массами через двурушнические компромиссы к черной измене. Вспомним, что уже в 1426 году Микулаш Бискупец обратил внимание на ту опасность, которую таило в себе обогащение горожан Табора. Экономические интересы бюргерства заставляли его жаждать мира и порядка, которые обеспечили бы развитие ремесла и торговли. Ольдржих из Рожемберка писал жителям Табора, желая побудить их к заключению перемирия: «Ибо если некоторые из вас и наживаются на этой войне, большинству из вас она несет убыток, так как из-за этой войны они не могут торговать…» [189] АС, I, str. 379. . Сами таборитские бюргеры так объяснили Ольдржиху, почему они отказались поддержать остатки походных войск, собиравшиеся под руководством Яна Рогача из Дубы, и примирились с императором Сигизмундом: «Мы ведь очень хотели бы, живя в мире, заниматься своей торговлей» [190] Tamtéž, str. 380. . Вот в чем следует искать причины отхода от революции не только Табора, но и остальных городов. Ради того, чтобы иметь возможность спокойно торговать и заниматься ремеслом, бюргеры готовы были изменить любым союзникам.

В начале 1437 года в стране оставался только один город, в котором у власти находились революционные силы, — Градец Кралове. В Градце Кралове собрались те, кто стоял у колыбели революционного движения, — священник Амброж, организатор ухода в горы, и гетман Ян Рогач из Дубы — самые верные друзья Жижки. Но 3 марта 1437 года был утрачен и этот город — бюргерство организовало здесь реакционный заговор и изменнически впустило в город феодалов. При отступлении из Градца Кралове погиб священник Амброж, уцелел только Ян Рогач со своими верными соратниками. Это была последняя плотина, еще сдерживающая бушующие волны реакции.

После Липан панский союз снова начал переговоры с императором Сигизмундом и Базельским собором, закончившиеся предоставлением гуситам так называемых компактатов (1436 год). В компактатах католическая церковь в намеренно неопределенных выражениях признала в Чехии причащение под обоими видами. По поводу остальных трех пражских статей были даны только неясные обещания. Итак, чехи снова возвращались «в лоно католической церкви». Только причащением под обоими видами отличались они от остального христианства. Таков был жалкий результат компромиссной политики бюргерской оппозиции; последующие годы показали, что политика компромиссов может привести только к полному поражению. После установления мира и принятия компактатов, торжественно провозглашенных в Иглаве, были подготовлены условия и для возвращения в Чехию императора Сигизмунда.

В соглашении, которое было заключено с Сигизмундом, он сделал ряд уступок шляхте и отчасти горожанам. После этого он был избран чешским королем и торжественно коронован в 1436 году. Первым делом Сигизмунда после коронации было потушить последнюю искру, которая могла бы вызвать снова пожар классовой борьбы.

Поэтому он собрал в 1437 году земское ополчение и двинулся против Яна Рогача из Дубы, который отказался признать чешским королем заклятого врага гуситов, ненавистного всему народу. Панское войско осадило замок Рогача Сион (у Кутной Горы); несмотря на то, что в замке оставалась всего лишь горсточка бойцов бывших походных войск и остатки польских отрядов, боровшихся рядом с гуситами, в результате мужественной обороны гарнизона осада продолжалась в течение нескольких недель. Но в конце концов превосходящие силы панских наемников штурмом взяли укрепления Сиона. Большая часть гарнизона была перебита, Ян Рогач со своими друзьями попал в плен: 9 сентября 1437 года Прага увидела мрачное зрелище. На староместской площади по приказу Сигизмунда была поставлена громадная виселица, на которой были повешены Ян Рогач и его шестьдесят товарищей. Выше всех был повешен сам — полководец, — последний, кто держал в руках революционное знамя с красной чашей.

Этой казнью Сигизмунд дал понять всему чешскому народу, что борьба окончена и что он будет безжалостен со всеми, кто пойдет по стопам гуситов. Пражане, собравшиеся на староместской площади, знали, что со смертью Рогача погасла последняя искра надежды на уничтожение оков эксплуатации, на лучшую жизнь, на создание более справедливого общества! «И был великий плач в народе долгое время, и всегда люди плакали, когда о том упоминали, — так говорят старые люди» [191] Staré letopisy, str. 99. .