Ахмед Искендеров - Тоётоми Хидэёси

Внешне Хидэёси был на редкость некрасив, можно сказать, даже уродлив. Он был маленького роста, с очень смуглым, почти черным лицом, чем походил на обезьяну, за что в детстве его и прозвали «маленькой обезьянкой» (косару). Это прозвище прочно закрепилось за ним на всю жизнь. Друзья называли его ласково — «господин обезьяна» (сару-сама, или сару-сан), а враги — язвительно-злобно — «безобразная обезьяна» (сару-мадзуй), а позже и «коронованная обезьяна» (сару-кан).

Только ли за свой внешний облик, напоминавший обезьяну, он был наречен этим прозвищем? Некоторые биографы Хидэёси полагают, что его прозвали так потому, что он родился согласно знакам зодиака в «год обезьяны». Другие же убеждены, что это прозвище отражало натуру Хидэёси, который в детстве был очень ловким и шустрым, как обезьяна, ребенком. [116] См.: Токутоми Иитиро. Тоётомиси дзидай (Время Тоётоми Хидэёси). Токио, 1925, с. 8–9. Автор отмечает также, что, согласно преданию, обезьяна служила богу Хиэ, и это тоже могло явиться причиной того, почему Хидэёси дали такое прозвище. Между прочим, в японской мифологии образ обезьяны встречается довольно часто.

О происхождении Хидэёси сложено и немало легенд, которые исстари получили широкое хождение в народе. Их появление и долгая жизнь объясняются не только отсутствием вполне достоверных биографических сведений, но и желанием возвысить эту личность, придать ей более высокое положение и значение, тем более что в истории Японии не часто случалось, чтобы человек, не принадлежавший к знатному роду, мог подняться до самых высоких вершин власти и славы. Надо было как-то объяснить этот совершенно необычный для феодальной Японии феномен, который, казалось, никак не укладывался в систему вассальных отношений и жестокой иерархии власти, существовавшей и как будто безотказно действовавшей на протяжении столетий. Никто не хотел верить, что лицо из непривилегированного класса, можно сказать, простолюдин мог в этом обществе сделать столь блестящую карьеру, какими бы выдающимися личными качествами и способностями он ни обладал. Так родилась легенда о том, что Тоётоми Хидэёси был незаконнорожденным ребенком, что настоящий его отец — выходец из придворной аристократии, а мать, хотя и происходила из низших слоев общества, тем не менее каким-то образом тоже соприкасалась с его высшими сферами, включая самого императора или по крайней мере его окружение. Не важно при этом, что она всего лишь прислуживала им.

Согласно легенде, мать Хидэёси была дочерью среднего советника (тюнагона) по имени Мотихаги, который за какие-то провинности был сослан в деревню Муракумо провинции Овари. Когда девочке исполнилось два года, тюнагон скончался. В дальнейшем его вдова уговорила девочку поехать в столицу. Шли годы. В столице начались военные сражения, поэтому оставаться в Киото было небезопасно, и девочка, которой в то время исполнилось уже 16 лет, возвратилась в провинцию Овари. В 18 лет она вышла замуж за односельчанина Яэмон, и у них родились двое детей: сначала дочь, а затем утром первого дня первой луны 5-го года Тэмбун (1536 год) мальчик. Это и был Хидэёси. К версии о том, что Хидэёси был внебрачным ребенком аристократа и простолюдинки, присоединилась еще более неправдоподобная легенда о том, будто он являлся потомком императора. Называлось даже имя императора — Огимати [117] См.: Сэки Сюнъити, Наканиси Нобуо. Нобунага, Хидэёси, Иэясу-но нингэн канкэй гаку (Изучение личных отношений между Ода Нобунага, Тоётоми Хидэёси и Токугава Иэясу). Токио, 1983, с. 68. .

Эти и им подобные легенды имели широкое хождение еще при жизни Хидэёси и нередко рождались в ближайшем его окружении, а возможно, исходили от него самого. После смерти Хидэёси они перешли на страницы различных повествований о нем и его времени.

Пытаясь объяснить причины появления на свет столь невероятных легенд, а также их долгую жизнь (еще до второй мировой войны эти версии о происхождении Хидэёси всерьез рассматривались официозной японской историографией), некоторые японские исследователи справедливо обращают внимание на социальные мотивы, отмечая, что такие взгляды отражали не только характер и устои японского феодального общества, в котором простолюдин не мог добиться высокого положения, но и психологический настрой этого общества, которое не готово было к восприятию столь необычного феномена [118] Там же, с. 70. .

Легенды не переставали быть легендами оттого, что попадали на страницы исторических источников и официальных сочинений. Но постепенно правда пробивала себе дорогу, освобождая истину от всего заведомо ложного и маловероятного.