Ахмед Искендеров - Тоётоми Хидэёси

Кроме крестьян разоружению подлежали воины-монахи, которые составляли довольно внушительное войско, находившееся на службе крупных буддийских монастырей, которые боролись против объединительной политики Ода Нобунага и Тоётоми Хидэёси. Нередко вооруженные выступления буддийских монахов происходили во взаимодействии с крестьянскими восстаниями, проходившими под религиозными лозунгами.

Некоторые крупные феодалы из лагеря Нобунага — Хидэёси и раньше проводили конфискацию оружия в своих владениях, опасаясь вооруженных выступлений крестьян. Так, поголовно изъял оружие у крестьян крупный феодал Сибата Кацуиэ в принадлежавшей ему провинции Кага. Аналогичные попытки предпринимали и другие феодалы, оказавшиеся у себя во владениях лицом к лицу с вооруженным крестьянством. Но это были единичные и разрозненные действия отдельных феодалов, и они не решали проблемы в масштабе всей страны.

Указ Хидэёси, как и предпринятые им другие шаги в этом направлении, был нацелен не только на то, чтобы отобрать оружие у крестьян, запретить ношение его всем вообще несамураям и тем самым поставить самураев в особые условия. Речь шла о том, чтобы, во-первых, навсегда оторвать самураев не только от земли, но — чему придавалось особое значение — и от крестьян. Не случайно им было строжайше запрещено проживать в деревнях и вообще вступать в какие-либо контакты с деревенскими жителями [409](слишком свежи в памяти феодалов были массовые крестьянские выступления, серьезно сотрясавшие феодальное здание, в которых участвовали также самураи-воины, проживавшие в сельской местности). Во-вторых, такие целенаправленные действия Хидэёси, с одной стороны, превращали самураев в новый многочисленный господствующий класс, полностью выключенный из процесса общественного производства, а с другой — должны были содействовать формированию из самураев огромного контингента войск, предназначавшихся для внешних захватов, в частности для готовившегося им военного вторжения в Корею.

В указе Хидэёси об изъятии оружия у крестьян содержалось полное цинизма заявление о том, что конфискованное оружие не следует уничтожать, оно должно быть переплавлено в металл, из которого будет отлита великая статуя Будды, и тем самым будет совершено своего рода жертвоприношение, что принесет крестьянам спасение и избавление от всех бед если не в этом, то в ином мире. Похоже, это и должно было служить тем примером «милостивого обращения с крестьянами», к которому призывал Хидэёси. Вся затея с сооружением великой статуи Будды в одном из столичных храмов была предпринята Хидэёси вовсе не для того, чтобы ублажить буддийское духовенство или проявить свои религиозные чувства. Религиозным он не был, к буддизму относился настороженно, а временами даже враждебно.

Просто ловкий политик Хидэёси хотел одним выстрелом убить двух зайцев: замаскировать удары, которые всей тяжестью обрушились на крестьянские массы, напустив религиозного туману и тем самым сделав крестьян покладистее и покорнее. Он учитывал присущую японскому крестьянству набожность, которая проявилась и в том, что борьба крестьян часто принимала ярко выраженную религиозную окраску. С другой стороны, Хидэёси, добиваясь благосклонного расположения к себе императора, чтобы еще больше упрочить свою власть и возвеличить собственную персону, должен был развеять представление о себе как о государственном деятеле, враждебно относящемся к религии вообще и к буддизму в особенности, а следовательно, продемонстрировать свое почтительное отношение к императору, снять всякие сомнения и подозрения на этот счет у императора как общепризнанного религиозного лидера страны.

Некоторые исследователи жизни и деятельности Хидэёси, в частности его аграрной политики, подчеркивают неоригинальность и несамостоятельность Хидэёси, который будто бы во всем слепо копировал Нобунага, не выходя за рамки идей и начинаний своего знаменитого предшественника.

Однако и затея с возведением великой статуи Будды, и заигрывание с императором говорят скорее о другом. Хидэёси, как, впрочем, и Нобунага, был прежде всего политическим прагматиком, и многие его поступки и действия определялись конъюнктурными соображениями, желанием добиться немедленных практических результатов. Если уж говорить о подражании, то в случае с отливкой огромной статуи Будды Хидэёси действительно не был оригинален, но копировал он в данном случае не Нобунага (который, как известно, враждебно относился к буддизму и буддийскому духовенству и не очень-то жаловал японских императоров), а скорее всего первого японского сёгуна Минамото Ёритомо, по инициативе которого в Камакура была воздвигнута огромная статуя Будды. Существует точка зрения, не лишенная основания, согласно которой если у Хидэёси и был кумир, то им был, очевидно, Ёритомо. [410]