Готхард Хейнрици - Заметки о войне на уничтожение [Восточный фронт 1941–1942 гг. в записях генерала Хейнрици]

BArch. N 265/152. Bl. 22

[…] Мы все под впечатлением австрийских событий [316]. Уже с января говорилось, что будет что–то предпринято против Австрии. Но то, как это было сделано, и результат — большой сюрприз для нас. Жалко, что я не был там лично. Шушнигг [317]просил о помощи оружием как французов, так и англичан. И те и другие отказали, но сообщили, что будут протестовать в Берлине против вторжения. Протест действительно был подан — в том духе, что они заявляют несогласие с вторжением и применением силы. На это им ответили, что они ошибаются. Мы не применяли силу против австрийцев — напротив, они нас приветствовали. Ты — одна из тех немногих людей, которые пережили разрыв в 1866 г. [318]и воссоединение в 1938 г.

Запись в дневнике, 26 сентября 1938 г.

BArch. N 265/9

В 20:00 Ад[ольф] Гитлер говорит в Шпортпаласе [319]. Мы слушаем его речь в семейном кругу вместе со слугами.

Речь явно произносится в сильном возбуждении. Фразы кажутся рублеными, как будто их не произносят, а выталкивают. Речь, похоже, оставляет не слишком много шансов на мирный исход. Ведь мы слышим день за днем, что Чехия отклоняет немецкие требования.

С военной точки зрения нас не очень радуют условия, в которых может начаться военная кампания. Одно из важнейших вспомогательных средств на войне — эффект неожиданности — для нас полностью отпадает. Чехи невероятно активны на своей границе. Они поджидают нас в своих укреплениях с английским оружием.

Французы и англичане готовы к тому, чтобы стрелять нам в спину.

Никто не может точно распознать, чего хочет высшее политическое руководство: оно рассчитывает на то, что наши западные противники всё же не решатся напасть?

Или надеется, что они нападут лишь тогда, когда с Чехией мы уже справимся? Игра, в которую оно играет, кажется — мягко говоря — чудовищно смелой.

Верно то, что нам удастся быстро разделаться с Чехией. Превосходство с нашей стороны слишком велико, чтобы этот враг смог долго сопротивляться. К тому же чех — солдат трусливый, на него нельзя положиться. Его войска, кроме того, полны людей, на которых чешские офицеры не могут рассчитывать: судетские немцы, венгры, поляки. И всё же предупрежденный враг, который после нынешней речи может вычислить дату нападения, может нанести нам куда больший ущерб, чем враг, ошарашенный немецким нападением.

В общем, твердо рассчитываем на войну. Она кажется неотвратимой, причем не только с Чехией, но и с Англией- Францией и Россией. Настроение в основном подавленное. Восторгов и ликования, как в 1914 г., нет. Народ в целом хочет скорее мира. Лишь молодежь, которая не пережила войну, спрашивает: почему мы не наносим удар?

Открытка матери, [Мюнстер] 18 ноября 1938 г.

BArch. N 265/152. Bl. 85

В Берлине [320], как и во всех городах, разрушены еврейские магазины и синагоги [321]. Смешно, что нетронутыми остались как раз «Герсон», «Розенхайн», «Грюнфельд», так как их недавно «ариизировали». Повсюду слышны выражения недовольства случившимся. […]

Письмо матери, [Мюнстер] 16 января 1939 г.

BArch. N 265/153. Bl. 6f. Ms.

[…] Мне пришлось в восемь утра ехать в Детмольд, где проводился большой национал–социалистический праздник в память о выборах в Липпе [322]в 1933 г. Гизела поехала со мной, чтобы хотя бы раз увидеть Тевтобургский лес. Она заняла рядом со мной место почетного гостя и выслушала речь Розенберга [323]. Он целый час рассказывал об ужасных евреях. Еврейский вопрос якобы будет решен лишь тогда, когда в Германии не останется ни одного еврея. Они полны решимости воплотить это. Лучше всего было бы, если бы по всей Европе не осталось ни одного еврея! В конце он обрушился еще и на церковь, так как она выступает против антисемитизма. Он воспроизвел все возможные дружественные по отношению к евреям высказывания пасторов, на что публика стала скандировать: «Повесить! Повесить!» (пасторов). […]

Письмо матери, [Мюнстер] 3 февраля 1939 г.

BArch. N 265/153. Bl. 10f. Ms.

[…] В целом из всех докладов и рассказов в Берлине может создаться впечатление, что никакие военные заботы сейчас не затемняют горизонт [324]. Все считают, что 1939 г. будет годом спокойного военного обучения. Надеюсь, так и выйдет!

Письмо матери, [Мюнстер] 12 февраля 1939 г.

BArch. N 265/153. Bl. 13f. Ms.

[…] Из мехов папочки я приказал пошить себе меховую униформу. Со всеми примерками, подгонками, новыми примерками прошло аж четыре недели, пока она была готова. Портные и меховщики совершали удивительнейшие ошибки; видно, что люди здесь не имеют никакого опыта в таких делах. Сначала они напускают умный вид, требуют кучу денег, а потом им приходится объяснять, что надо делать, так как они слишком глупы, чтобы самим увидеть свои ошибки и их устранить. Форма получилась хорошая и теплая, хотя и не легкая. Говорят, что ондатру теперь вообще не достанешь. Меховщику пришлось добавить несколько новых шкурок, что обошлось весьма дорого. В Лейпциге торговцам мехами приказали продавать меха за границу, чтобы получать валюту. Затем меховщик жаловался, что выгнали всех евреев, а они как никто умели торговать мехами и всё время умели доставать хоть что- то — не то, что сейчас. […]