Готхард Хейнрици - Заметки о войне на уничтожение [Восточный фронт 1941–1942 гг. в записях генерала Хейнрици]

Трудно и внедрить пополнение в имеющиеся войска, поскольку последние в связи с недостаточным количеством опытных командиров не могут его «переварить». Обучать! Легче сказать, чем сделать. Если почти всем, кто есть в наличии, приходится ледяной ночью, при штормовом ветре стоять на постах вдоль всей линии фронта, то днем, да еще параллельно с оборудованием позиций, стремление чему–то учиться не слишком велико.

Когда я закончил дела в последней дивизии в Новиках, снаружи начался на удивление сильный снегопад. Почти три четверти часа потребовалось мне, чтобы добраться до своего «Шторха». За это время облака почти припали к земле, а снегопад перерос в снежную бурю. «Можем ли мы лететь дальше?» — спросил я Людерса, летчика в чине фельдфебеля, и он ответил: «Мне нужно возвращаться, я лечу назад, господин генерал может присоединиться, но только на свой страх и риск». «Полетели, Людерс, — сказал я. — Здесь я тоже не останусь». Так что мы взлетели, в облаках и снегу. Наш «Шторх» знатно плясал. Но мне было всё равно. Чувство, что не знаешь, в нужном ли направлении летишь, было куда более досадным. Я восхищался храбрым Людерсом, тем, как он себя держал.

Однако высоко над шоссе мы внезапно попали в непростую ситуацию. Мы отклонялись от него, но нас всё время снова сносило к шоссе. И вдруг вообще пропал всякий обзор. Я больше не понимал, где мы находимся. Людерс утверждал, что знает, где мы, но в конце концов мы очутились совершенно в ином месте. Внезапно вновь мелькнуло шоссе — но в верном ли направлении мы двигались? Не летим ли мы к Юхнову, прямо на противника? Тут показалась железная дорога, и по ней в полутьме мы вышли на Спас–Деменск. Все радостно приветствовали наше возвращение. Они держали взлетную полосу свободной для нас. А мы в тот день были, вероятно, единственным самолетом, который летал в такую погоду. […]

Запись в дневнике, [Спас–Деменск] 14 марта 1942 г.

BArch. N 265/14. Bl. 28

[…] В полдень посетил место, где размещаются военнопленные, отчасти ужаснулся [229]. Приказал оказать помощь. Этим мы себе лишь навредим [230]. […]

Письмо жене, [Спас–Деменск] 21 марта 1942 г.

BArch. N 265/156. Bl. 34

Увы, я не смогу прибыть на конфирмацию Гизелы во Фрайбург. Наша ситуация не позволяет этого. До наступления весны враг изо всех сил старается нас окружить и уничтожить. Передо мной лежит расписанный вплоть до Пасхи план боевых операций, которые нам необходимо предпринять, дабы предотвратить это. Каковы планы и намерения противника, мы не знаем. Здесь все так хотят покоя и отдыха. Завтра будет девять месяцев, как мы непрерывно сражаемся!

Запись в дневнике, [Спас–Деменск] 22 марта 1942 г.

BArch. N 265/14. Bl. 29

Восемь дней было не до записей в дневнике.

Два дня был на передовой при XII и XIII армейских корпусах, переночевал у генерала Грайнера [231]. В 4 часа утра на деревню упало несколько бомб, стоял сильный грохот. Не знаю, был ли нанесен ущерб.

За прошедшее время положение 4–й армии в корне не изменилось.

На севере мы сильно углубили свои позиции путем взятия некоторых деревень в тылу 27–й дивизии.

На востоке несколько дней русские сильно атаковали у изгиба реки Угры, но после тяжелых боев были отброшены. У обеих сторон крупные потери, у нас до 600 человек, у противника больше. Один из его танков провалился под лед на Угре и затонул. К счастью, это значит, что фронт, проходящий по реке, в безопасности. Поразительно, с каким упорством русский вновь вгрызался в этот участок и не отступал. Со своего возвышающегося берега он заставил замолчать наши тяжелые орудия, по одному пересек речку по льду, собрался у крутого берега и оттуда внезапно напал. В течение трех дней он использует такой же маневр на расположенном южнее участке под Жуковкой. К сожалению, там он наступает с танками. Семь повредили и уничтожили отчасти благодаря действиям пехотной группы по уничтожению танков. Они очень храбро сражались. Но сражение там еще не окончено.

На шоссе, похоже, нам удалось ликвидировать выступ под Проходкой [232]. Увы, у нас не получилось использовать эффект внезапности и ошарашить русских быстрым новым ударом, который был возможен. Тогда бы удалось занять еще одну высоту. Мы не очень довольны таким слегка тягучим стилем командования в XXXXIII армейском корпусе. Севернее шоссе 131–я дивизия после долгой подготовки смогла оттеснить врага с дороги под [неразб.]. Это успех.

На юге развили успех в районе аэродрома. В целом везде продвигаемся с боями вперед, пусть и не слишком значительно. Но кто ожидает иного в холодные ночи с -20°, в глубоком снегу, при трудностях с любым передвижением, усталостью войск и прочим. Разговоры идут лишь об «улиточном» наступлении. Слово точно отражает суть и скорость продвижения. Расчищая дороги, шаг за шагом подтягивая тяжелые орудия, с трудом таща за собой артиллерию, нужные для которой лошади из–за недоедания и усталости наполовину пали, мы идем от деревни к деревне, сражаясь против вражеских дотов, обустроенных в снегу. Мы стали очень скромными в наших запросах. И всё–таки приходится восхищаться войсками, успехами, которых они добиваются раз за разом, в снегу и на морозе, несмотря на собственную слабость, усталость и нехватку командиров. Они повсюду надеются на отзыв в тыл. Боев каждому уже более чем достаточно. И никто из них не знает, что об отводе нечего и думать [233].