Готхард Хейнрици - Заметки о войне на уничтожение [Восточный фронт 1941–1942 гг. в записях генерала Хейнрици]

Письмо жене, [Сухиничи] 16 октября 1941 г.

BArch. N 265/155. Bl. 117f.

Сегодня наша 21–я годовщина свадьбы. Я в Сухиничах, жалком торговом городке северо–западнее Калуги. Весь день шел мокрый снег, из–за чего дороги превратились в черное бездонное болото. Сегодня ехал по дороге на Козельск и видел длинную вереницу утонувших, застопорившихся и сломавшихся грузовиков, безнадежно застрявших. Примерно столько же дохлых лошадей валяются в грязи рядом с машинами. Мы тоже сегодня застряли из–за бездорожья.

Двадцать один год назад денек для нас выдался лучше. В то самое время, когда я это пишу, мы тогда добрались до Раушена, где нас приветствовала Марта. Сейчас наши дети уже выросли, а мы скоро станем стариками. Пусть Бог дарует нам возможность еще раз в мирное время отпраздновать годовщину свадьбы вместе с нашими детьми, как это было три года назад, когда к нам приехали бабушка и Гюльденфельдты [149]. После всего, что за это время случилось, кажется, что тот вечер был ужасно давно.

Мы, то есть мой корпус, соорудили между тем новый котел. В четвертый раз за время этой кампании мы обогнали отходящего русского и отрезали ему пути к отступлению. Вражеская армия под Брянском попыталась прорваться в том месте, где стояли мы. Четыре утомительных дня кровопролитных битв мы оттесняли их участок за участком, пока они не оказались окруженными со всех сторон. 15 000 пленных и 102 орудия стали добычей корпуса в эти первые дни. Уничтожение котла, которое уже не представляло интереса, мы добровольно предоставили другому корпусу, а сами двинулись на северо–запад. Русская армия частично трещит по швам. Тут и там заметны ясные признаки распада. Сегодня читал, что Лондон боится сепаратного мира между Россией и нами. Я и представить не могу, чтобы Гитлер согласился заключить мир с большевиками, — нет, только с иной системой, дружественной национал–социализму. — Только что услышал сообщение, что пала Одесса [150]. Наша передовая дивизия стоит всего лишь в 73 километрах от Москвы! Думаю, что среди нас нет никого, кто бы не желал, чтобы тем самым эта война и наше пребывание в России кончились бы. Но никто не верит, что так произойдет. Любой, рассыпая воздушные поцелуи, покинул бы эту страну, в которой одни лишения, уродства и неслыханные трудности. Никто не представляет, через что тут проходит отдельный солдат, со всей здешней погодой, местностью, условиями жизни и испытаниями, что возлагает на него война. Лишь тот, кто сам испытал подобное, сможет понять, каково часами стоять в карауле в мокром снегу без теплой одежды (например, без перчаток), с мокрыми ногами, в лесу, где негде укрыться, но в котором прячется русский, в мороз, когда нет горячих напитков и нечем набить желудок. […]

На сегодня прощай. Надеюсь, следующую годовщину отпразднуем дома и в мирной обстановке.

Запись в дневнике, [Козельск] 18 октября 1941 г.

BArch. N 265/11

[…] Особую трудность для нас представляет отсутствие пригодных карт. Так называемые старые русские карты настолько устарели, что почти всё в них неправильно. Там, где якобы лес, — сплошные поля, дороги всегда указаны неверно, и половина деревень отсутствует. Иногда удается захватить трофейные карты, и вот эти куда, куда лучше, чем наши немецкие масштаба 1:100 000, — они четкие, понятные и современные. Но на сегодня у нас их нет, поэтому мы наполовину слепы.

Ландшафт сильно изменился. Равнины сменились холмами, пейзаж довольно изменчивый. Гладкая глина еще более затрудняет любой подъем и спуск.

Запись в дневнике, [Козельск] 19 октября 1941 г.

BArch. N 265/11

Весь день льет дождь. Мы больше не получаем снабжения, так как всё вязнет. Даже командованию корпуса урезали хлебный паек. Мы нашли в городе муку и начинаем выпекать собственный хлеб на колхозной пекарне.

Теперь мы подчинены танковой группе Гудериана [151]. Она стоит в Орле. Мы не очень рады своему уходу из 2–й армии, поскольку танкистам мы как пятое колесо. Учитывая сегодняшние условия и принимая во внимание расстояния, мы их просто не догоним.

2–й армии тоже жаль с нами расставаться. Когда я доложил о своем переподчинении по телефону, генерал–полковник [фон Вейхс] сердечно поблагодарил и отметил «великие свершения», которых достиг корпус. Еще мы не хотим уходить из 2–й армии, потому что она всегда наилучшим образом нас поддерживала. […]

Отчет семье, [Козельск] 23 октября 1941 г.

BArch. N 265/155. Bl. 120–123f. Ms.

Пишу из козельских казарм [152]. Я спокойно могу это сообщить, учитывая сегодняшние сроки доставки почты: пройдут недели, прежде чем письмо до вас дойдет. После того как сопротивление красных войск западнее и южнее Москвы было сломлено, на защиту России встала природа. Несколько дней назад начавшиеся в конце сентября постоянные заморозки в -3–8° с легким снегом превратились в дождь, что сильно ограничило нашу маневренность. К примеру, грузовику понадобилось 36 часов, чтобы преодолеть 35 километров. Все были в восторге, что он вообще доехал.