Готхард Хейнрици - Заметки о войне на уничтожение [Восточный фронт 1941–1942 гг. в записях генерала Хейнрици]

Я пишу из палатки у наполовину обвалившегося колхозного хлева, на краю картофельного поля, на котором русский с расстояния двухсот шагов еще вчера палил в нас тяжелыми снарядами. Но сейчас все орудия молчат, и они никогда больше не выстрелят в нас. Они стоят где- то посреди леса, а артиллеристы взяты в плен.

Судя по приказу, который мы захватили, мой первый визави, генерал, командующий 66-м корпусом, был судим военным трибуналом в начале августа [123] Примем, рус. ред.: 66-м стрелковым корпусом РККА командовал генерал–майор Федор Павлович Судаков (1897–1941), в биографии которого никаких сведений о трибунале не содержится. Корпусу Судакова удалось прорваться из окружения, командира наградили Орденом Красного Знамени. Погиб 2 октября 1941 г. . Другой командующий, 63–го корпуса, со своими двумя комиссарами во время вчерашней попытки прорыва был застрелен нашими солдатами, так как не желал сдаться [124] Примем, рус. ред.: речь идет о генерал–лейтенанте Леониде Григорьевиче Петровском (1902–1941). .

На той стороне всё кипит и булькает. Полный развал не за горами.

Письмо жене, [Нивки] 19 августа 1941 г.

BArch. N 265/155. Bl. 84

Крупная операция завершена. Уничтожены два русских корпуса, состоявшие из семи дивизий. Мы сами взяли до 10 000 пленных, вся армия в целом — 50 000. Военная техника, прежде всего артиллерия, в невообразимых количествах стоит в окружающих нас лесах. В большинстве своем русские загоняли ее в болото, чтобы мы не смогли ее использовать. После того как при этом окружении все фронты перемешались, а вражеские соединения были разбиты, леса вокруг снова кишат группами русских солдат и отдельными солдатами. Огромное число их попряталось или ищет тайные тропки, которые позволят вырваться и избегнуть плена. […]

После успешного сражения под Гомелем XXXXIII армейский корпус был сначала 20 августа ненадолго переброшен с 34–й и 258–й пехотными дивизиями к востоку от Десны, а затем в конце августа переведен южнее, в район севернее Чернигова.

Письмо жене, [Печары [125] К юго–западу от Рославля. ] 23 августа 1941 г.

BArch. N 265/155. Bl. 86–88

Вчера вечером я получил твои письма от 1, 2 и 8 августа и узнал из них, что участок в Либау разрушен. Что со всем этим произойдет позже, Бог его знает. Я не знаю, выплачивается ли во время войны страховка против пожара, и вообще, есть ли в Либау и Латвии какие–нибудь платежеспособные организации. Должен признать, что в сегодняшней ситуации я не могу ничего посоветовать. Всё будет, вероятно, зависеть от исхода войны.

Русский, несмотря на все его поражения, демонстрирует удивительную сопротивляемость. Вчера читал допрос одного пленного русского командующего армией, который сказал, что они будут продолжать сражаться, даже если Москва падет [126] Примем, рус. ред.: скорее всего, речь идет о командующем 6-й армии генерал–лейтенанте Иване Николаевиче Музыченко (1901–1970). Он был пленен поздним вечером б августа 1941 г. севернее села Сухой Ташлык солдатами 1–й роты 403–го строительного батальона, после чего доставлен в штаб 101–й легкой пехотной дивизии, где в ночь на 7 августа состоялся его допрос (BArch. RH 24–52/223). См. подробнее: Нуждин О. И. Уманский «котел»: трагедия 6–й и 12–й армий. М.: Литагент «Яуза», 2015. С. 267. . Полагаю, он прав. Изменения настанут только тогда, когда система в России обвалится изнутри. Я сомневаюсь, что условия для этого уже сложились. Похоже, что ужасная русская система террора сейчас не допускает никакого альтернативного мнения. Можно представить, что, после того как мы так неожиданно напали на Россию, многие русские, даже инакомыслящие, встали из любви к Родине на сторону Сталина [127]. […]

Мы сейчас задействованы на другом фронтовом участке нашей армии, с другими дивизиями, почти на 200 километров глубже внутри России. Города совершенно сожжены. Мы стоим лагерем — нельзя назвать это «живем» — в унылейших деревнях. Сегодня я квартирую в классе, поскольку самые чистые здания обычно — это школы. Все дома в состоянии полного запустения. Со слов жителей, они нарочно старались сделать всё внешне уродливым и бедным, чтобы их не преследовали за то, что они собственники. […]

То, что Хартмут хочет вернуться обратно в свой полк, конечно, глупость. Я напишу сегодня главврачу, чтобы он не допустил этого. Хартмут, разумеется, воображает, что прибудет обратно слишком поздно, чтобы еще поучаствовать в войне. Но увы, как на грех, она продлится гораздо дольше, чем мы все хотим. […] Война тут обходится нам очень дорого. Была ли она действительно необходима?