Готхард Хейнрици - Заметки о войне на уничтожение [Восточный фронт 1941–1942 гг. в записях генерала Хейнрици]

Сегодня я в последний раз прогулялся по парку Конде. Солнечные лучи бежали по изумрудным аллеям, заставляя сверкать серебряно–серые стволы буков и подсвечивая темную зелень елей. Восемь месяцев я пробыл здесь в замке. И здесь мы жили лучше, чем того заслуживаем: превосходное жилье, тепло, ванные, все, в чем мы нуждаемся. И вот мы едем прочь, наверняка не в столь хорошие условия. Тем больше в нас благодарности за то, чем одарила нас милосердная судьба.

17 апреля 1941 г. Хейнрици прибыл в расположенный между Варшавой и Бугом польский город Седльце в генерал–губернаторстве. Там располагалась передовая штаб–квартира XXXXIII армейского корпуса. Вторая штаб–квартира находилась в Томашув–Мазовецком к юго–востоку от Варшавы. Незадолго перед немецким нападением на Советский Союз 22 июня 1941 г. Хейнрици перенес свою ставку на Буг, к востоку от Лосице.

Письмо жене [87] Гертруда Хейнрици, урожд. Штрупп (1897–1981) жила во время войны до осени 1944 г. главным образом в «запасной квартире» в санатории Глоттербад в Глоттертале под Фрайбургом. Основная квартира семьи Хейнрици в Мюнстере была разрушена во время воздушного налета в октябре 1943 г. , [Седльце] 22 апреля 1941 г.

BArch. N 265/155. Bl. 9

[…] Здесь не слишком приятно, плохая холодная погода, пока совершенно никакой весны. Клопы и вши снуют повсюду, равно как и отвратительные жиды со звездой Давида на рукавах. […]

Письмо жене, [Седльце] 25 апреля 1941 г.

BArch. N 265/155. BL. 11

[…] Сегодня вечером мы обретем известную самостоятельность, заняв дом, в котором, как и в еще одной столь же внешне крайне неприглядной лачуге, будет устроен офицерский клуб для немцев. Поляки и евреи гнут спины как рабы, чтобы побыстрее всё подготовить. В этой местности с ними не слишком церемонятся. Здесь примерно как в древние времена, когда римляне покоряли тот или иной народ. […]

Отчет семье [88] Обычные письма семье были, как правило, напечатаны на машинке через копирку и отправлялись жене Гертруде (Трудель) и дочери Гизеле, по возможности и сыну Хартмуту, а изредка и другим адресатам. Они имели характер обобщающих отчетов. Сам Хейнрици называет их «отчеты» или «военные отчеты», см., например, далее отчет от 19 ноября 1941 г. Частично они содержат рукописные приписки, адресованные конкретным получателям. , [Седльце] 30 апреля 1941 г.

BArch. N 265/155. BL. 13f. Ms.

Скоро 14 дней как мы здесь, в новой местности, и я всё время повторяю одно и то же: что за дрянная страна! 14 дней льет не переставая, а если дождь прерывается на короткое время, то на земле лежит туман и влага стекает повсюду мелкими каплями. Зелени почти не видно. Деревья стоят еще совсем голые, луга лишь начинают обретать цвет, сегодня я видел первые ветреницы. При полном отсутствии солнца земля не может проснуться и весна не может начаться. Местные пейзане не без основания всё еще бегают в овечьих шубейках, бабы их с голыми ногами — без обуви и чулок, а мужики — в сапогах.

Невозможно описать местную грязищу: без высоких сапог за дверь не выйдешь. На так называемых шоссе лежит слой глины, скользкий как мыло, по которому туда и обратно скользят машины. Обогнать другой автомобиль — мероприятие, опасное для жизни. Если бы у нас не было столько дел, то погода и обстановка навевали бы абсолютную меланхолию. Разрушенные и невосстановленные города, наполовину сожженные и битком набитые людьми, живущими гораздо более стесненно, чем в мирные времена: говорят, в одной комнате теснится минимум 8, а зачастую и до 18 человек. Это генерал–губернаторство — действительно мусорная свалка Европы. А как выглядят эти дома! Полуразваленные, рассыпающиеся, грязные. На окнах — засохшие от грязи обрывки занавесок, заглянешь в такую лачугу — увидишь мебельную рухлядь, стоящую в диком беспорядке. Если просто пройтись по улице, то уже кажется, что набрался вшей и блох. На еврейских улочках так воняет, что, пройдя их, приходится сплевывать и сморкаться, чтобы избавиться от грязи, которой надышался.

Сами мы уже шесть дней живем в так называемом немецком клубе. Это своего рода гостиница, которую местный окружной начальник построил для находящихся здесь немцев. Он взял два еврейских дома, которые были еще не достроены, даже не оштукатурены снаружи, и перестроил их с помощью одного архитектора–эсэсовца, внутри расставил самостоятельно спроектированную мебель, которую неплохо изготовили в Варшаве. Гостевые комнаты представляют собой этакую смесь из крестьянской избы и ординарной гостиницы, спальни тоже, но всё совершенно новое и поэтому чистое. Для меня архитектор оборудовал даже небольшую квартирку: с гостиной, обитой светлой сосной, спальней, ванной и комнатой для денщика. Не слишком большая, но уютная, такая милая лейтенантская квартирка, в которой я хорошо себя чувствую. […]