Готхард Хейнрици - Заметки о войне на уничтожение [Восточный фронт 1941–1942 гг. в записях генерала Хейнрици]

Национал–социализм.Делают ли известная близость и частичная идентификация, которые с самого начала характеризовали его отношения с национал–социалистическим режимом, Хейнрици национал–социалистом или нет — вопрос несущественный. Куда более важным является то, что он как традиционный правый националист (будучи офицером он не мог вступать в партии) принадлежал к той части политического спектра, граница которой с радикально правыми течениями была размыта. В политико–идеологической среде «национального лагеря» существовал консенсус относительно того, что авторитарное государство должно устранить «слабую» либеральную демократию и вновь превратить Германию в великую державу через национальное объединение, отторжение всех «вредных элементов», вооружение и экспансию [55] См.: Ulrich H. Wer waren die Nationalsozialisten? Typologien des politischen Verhaltens im NS-Staat // Karrieren im Nationalsozialismus. Funktionseliten zwischen Mitwirkung und Distanz / hrsg. von G. HirschfeLd. T. Jersac. Frankfurt am Main; New York: Campus, 2004. S. 17–42 (на S. 35 содержится точная формулировка об «амальгамации национал–социалистов с представителями других радикально–националистических направлений и консервативных элит»). . То, что для национал–консерваторов вроде Хейнрици «братки–дебоширы» внутри национал–социалистического движения выглядели отталкивающего, что политика репрессий казалась им порой чересчур брутальной, а политика экспансии чересчур рискованной, как правило, ничего не меняло в фундаментальном одобрении, готовности участвовать в жизни нового государства и использовать возможности, которые оно предоставляло «немецкому народу» и отдельным лицам.

И в этом отношении автобиографические заметки Хейнрици весьма характерны. Центральным отправным пунктом его слияния с национал–социализмом и интеграции в национал–социалистическое государство была личность Гитлера, который вызывал у него одновременно изумление и восторг: он был и «Гитлером», от которого Хейнрици до конца дистанцировался, и «фюрером», чьими успехами он до конца восхищался. Вполне осознанные колебания между близостью и отходом в сторону служили испытанным средством для того, чтобы в зависимости от ситуации идентифицировать себя с властью или обособиться от нее. Тем легче было убеждать себя, что постоянно находишься на «правильной», с моральной и политической точки зрения, стороне. Хейнрици мог осуждать действия режима в «расовом вопросе» или (как верующий протестант, занимающий позицию между «Немецкими христианами» [56] Примеч. рус. ред.: немецкое протестантское пронацистское движение, образованное в 1932 г. После прихода нацистов к власти фаворизировалось ими. и Исповедующей церковью [57] В 1934 г. часть протестантов посредством Барменской декларации выступила против взятия нацистами политических и общественных движений под свой контроль (Gleichschaltung) и образовала Исповедующую церковь. Ее самыми известными представителями были Дитрих Бонхёффер и Мартин Нимёллер. ) церковном вопросе, он мог критиковать в мирное время некоторые внешнеполитические маневры, а в военное — всё сильнее со временем — ошибки военного руководства и оккупационной политики, но «в общем и целом» поддерживать его. Однако в преддверии грозящего поражения, и особенно после окончания войны, ему удалось истолковать свое недовольство и критику отдельных пунктов как общее неприятие национал–социалистического режима. Пример Хейнрици подсказывает, как легко было оправдать собственную амбивалентность, сперва встроив себя в национал–социалистическую диктатуру, а затем, дистанцировавшись от нее, разумеется, не ставить перед собой вопросов о последствиях собственного соучастия в государственной тирании. Хейнрици был нацистом ровно настолько, насколько он им не был. Существенен, однако, факт его соучастия и не то, что его разделяло с «этими» национал–социалистами, а то, что его объединяло с ними.

Антисемитизм.Хейнрици был антисемитом. Пусть этот вердикт покажется поспешным, но доказательства в данном случае неоспоримы. Поражение и смена власти в 1918–1919 гг., Веймарская республика, англо–американские враги во Второй мировой войне — всё это для него однозначно было «жидовским». Первые антиеврейские действия национал–социалистического режима Хейнрици комментировал, частично критикуя их, но частично и поддерживая. Насильственные акции, такие как бойкот марта 1933 г. или погром ноября 1938 г., заходили, с его точки зрения, слишком далеко, но известное ограничение и лишение прав немецких евреев он одобрял. Польские «восточные жиды» из штетлов производили на него чуждое и отталкивающее впечатление, их угнетение и порабощение весной 1941 г. он описывал без капли сочувствия. Хейнрици разделял типичные для консервативных элит формы антисемитизма: религиозно–культурный антииудаизм, распространенный среди протестантов к востоку от Эльбы; политико–идеологический антисемитизм, для которого вся левая часть политического спектра была заполнена евреями и который находил свое сильнейшее воплощение во враждебном образе «иудобольшевизма»; и, наконец, диссимиляционно–сегрегативный антисемитизм, который требовал ущемления прав ассимилированных немецких евреев.