Станислав Пасков - Япония в раннее Средневековье VII-XII века. Исторические очерки

Вместе с тем наметились и другие точки зрения. В частности, Д. И. Гольдберг связывает начало этапа развитого феодализма в Японии с завершением формирования феодального государства в конце XII в. [108, с. 159]. Более важным является, однако, то, что в конце XII — начале XIII в. произошло перераспределение земельной собственности и сложилась ленная форма землевладения. К этому же времени Д. И. Гольдберг относит и возобладание продуктовой ренты над отработочной [108, с. 161]. Отсюда следует, что в данной концепции учтены как политические, так и социально-экономические явления развития японского феодализма.

И. М. Сырицын справедливо считает главным критерием периодизации феодализма смену форм эксплуатации крестьянства. С этой точки зрения он предлагает рассматривать в качестве рубежа раннего и развитого средневековья в Японии конец XIV в. Нельзя не согласиться с его мнением о том, что положение самурайства (само по себе) не может служить основой изучения средних веков [174, с. 186].

Однако для периодизации феодализма важны не только формы ренты, но и вся система социально-экономических отношений, включающая и формы феодальной собственности, и формы крестьянского землепользования. К тому же переход от отработочной к продуктовой ренте имел место в вотчинах во второй половине X–XI в. Для характеристики этапов развития феодализма имеют значение и надстроечные явления. С учетом этих обстоятельств, как уже отмечалось, начало перехода от раннего к развитому феодализму в Японии датируется в данных очерках серединой XII в., когда сформировалась вотчинная система, крестьянские держания стали преобладать над домениальными владениями, продуктовая рента — над отработочной, что определило дальнейший прогресс производительных сил. Подчеркнутое Д. И. Гольдбергом перераспределение земельной собственности, последовавшее за установлением самурайского политического режима в конце XII в., было связано с превращением частнофеодальных владений в условные (ленные), что является характерной чертой этапа развитого феодализма.

Отмеченные разногласия советских историков в определении рубежа раннего и развитого феодализма в Японии связаны прежде всего с недостаточной изученностью в советской историографии социально-экономической структуры Японии IX–XII вв. В исследованиях же истории VII–VIII вв. получила развитие традиция комплексного, междисциплинарного анализа становления японского раннефеодального общества, в том числе на основе изучения археологического материала и других вещественных, а также изобразительных источников.

В монографии Н. А. Иофан [104] значительное место отведено архитектуре синтоистских и буддийских храмов VII–VIII вв., развитию буддийской скульптуры и живописи в связи с усилением идеологической и политической роли буддийской религии в Японии, формам театральных представлений, музыке, литературе. Анализу духовной культуры предшествует изложение реформ VII в. и законодательства 701 г., отразившего, по мнению автора, возобладание в Японии феодального способа производства [104, с. 97].

В обстоятельном исследовании М. В. Воробьева вопросы социально-экономической и этнической истории и культуры VII в. рассматриваются как итог разложения первобытно-общинного строя. При этом подчеркивается бессинтезный путь генезиса японского феодализма [82, с. 277, 288], а введение государственной собственности на землю и надельной системы оценивается как-доказательство формирования раннефеодального государства. С полным основанием автор обращает внимание на то, что важнейшие преобразования VII в., в том числе повсеместное введение надельной системы, были проведены в конце VII в. (а не в 40-е годы, как до 20-х годов XX в. считала японская официальная историографическая традиция, восходящая к «Анналам Японии»). Характер же этих преобразований оценивается как «реформистский, не революционный» на том основании, что они проводились в интересах эксплуататорского класса [82, c.212]. Заметим, что иного и не могло быть при переходе от первобытного общества к классовому, и если преобразования, принявшие форму реформ, способствовали утверждению качественно иного общественного строя, то они имели характер социальной революции.

Отмеченная же трактовка М. В. Воробьевым типологии генезиса феодализма в Японии имеет принципиальное значение для изучения японского средневековья и в целом утвердилась в советской историографии. Известно, в частности, что академик Е. М. Жуков считал Японию характерным образцом автохтонного развития. В одной из последних работ Е. М. Жукова высказано мнение о том, что «важнейшие социально-экономические процессы в этой стране развивались совершенно независимо от того, что происходило на Азиатском континенте» [101, с. 113]. Действительно, Япония заимствовала на материке внешние формы права и культуры, но тенденция развития государственной собственности на землю наметилась задолго до того, как на основе китайского права был разработан японский аграрный закон, а предпосылкой введения надельной системы крестьянского землепользования было подворное распределение земли в дофеодальной общине. Вотчинная же система, начавшая развиваться в раннефеодальной Японии с VIII в., по своей сути сходна с аграрным строем Западной Европы, не имевшей никаких контактов с Японией.