Станислав Пасков - Япония в раннее Средневековье VII-XII века. Исторические очерки

Одно из крупнейших произведений мировой средневековой литературы, «Повесть о принце Гэндзи» («Гэндзи моногатари»), позволяет составить представление об обычаях, условиях жизни, верованиях, культуре аристократии. «Повести о прошлом и настоящем» («Кондзяку моногатари») включают данные о жизни различных классов и социальных слоев раннефеодального общества. В «Новых записях о комических представлениях — саругаку» («Синсаругакки») есть описание дома, хозяйства и быта крестьянина-арендатора, которого не найдешь ни в одной официальной истории. Поэтическая антология VIII в. «Сборник множества стихов» («Манъёсю») включает стихи крестьян. И даже из лирической поэзии, передающей чувства и ощущения авторов, можно извлечь информацию о тех обычаях и привычках — любовании луной, багряным кленом, — которые остаются элементом национальной культуры и современных японцев.

Разумеется, сведения, почерпнутые из художественной литературы, как и из других источников, требуют сопоставления и проверки. В одних случаях доказательством достоверности служит неоднократность повторения факта — это относится прежде всего к обычаям и культуре. О сезонных любованиях природой, например, часто говорится в литературе, становились они и сюжетом живописи. Намного сложнее проверить точность описания политических событий в исторических повестях, таких, как «Повесть о процветании» («Эйга моногатари»), или в житиях монахов. Идеализация авторами своих героев часто такова, что без дополнительных данных установить подлинность даже тех фактов, которые лишены внешней фантастичности и могут восприниматься как реальные, не представляется возможным. Примером может служить «Житие великого будды Сётоку» («Дзёгу Сётоку хоотэй сэцу») [25] — жизнеописание идеализированного монахами принца Сётоку.

Кроме издания полных текстов письменных памятников японские издательства выпускают тематически подобранные извлечения из разных источников. К их числу относится, в частности, многократно переиздававшийся четырехтомник «Поступь Японии в исторических источниках» [46; 47] — комментированная хрестоматия, включающая разбитые по темам выдержки из документов, официальных историй, художественной литературы на языке оригинала. Эти выдержки служат подтверждением наиболее существенных фактов истории Японии — в данном случае раннефеодальной. Возможности использования их в исследовательских целях, конечно, очень ограниченны, но как иллюстративный материал они весьма полезны. Требуется, однако, сопоставление их с оригиналом, так как в издании имеются опечатки, хотя и немногочисленные.

К числу изобразительных источников относятся в первую очередь произведения живописи и скульптуры. Как и художественная литература, они важны для изучения не только истории искусства, но и этноса, социальных отношений, идеологии.

Без рассмотрения буддийской скульптуры, эволюции буддийской живописи трудно изучать развитие буддизма как идеологии. Искусство, особенно с X в., все шире использовалось в религиозной пропаганде, а технология изготовления буддийских статуй — один из важных элементов, характеризующих материальную культуру.

Произведения светской живописи, рассмотренные в связи с другими произведениями искусства и литературы, дают возможность выявить закономерности развития духовной культуры, а их сюжет позволяет расширить представления об обычаях, мировоззрении, социальном положении представителей различных классов и слоев японского общества, зримо представить их образ, а в ряде случаев — подтвердить данные письменных источников. Первостепенное значение имеет, конечно, непосредственное знакомство с оригиналом произведений (автор имел возможность ознакомиться с частью оригиналов, о которых говорится в очерках), однако для использования в качестве источников большую ценность представляют и издаваемые в Японии систематизированные собрания репродукций, в частности живописи в свитках ( эмакимоно ), и скульптуры [51;52].

Вместе с тем неразработанность методики использования изобразительного искусства как исторического источника обусловливает сложность такого использования. Когда по произведениям живописи изучается жилище или костюм, то главную роль играет точность, реалистичность изображения. Для анализа же взаимоотношений людей — не в личном, а в социально-историческом плане, — их материального положения, социальной принадлежности требуются дополнительные данные из письменных или археологических источников. Важно также абстрагироваться от личных склонностей, вкусов, представлений, порождающих опасность произвольного толкования живописи. Иначе говоря, необходимо разграничить субъективное восприятие прекрасного и проблему отражения исторической действительности в искусстве, которая не может быть решена лишь путем анализа собственно произведений живописи или скульптуры, в отрыве от рассмотрения социально-исторических условий и мировоззрения. Поэтому искусство не может быть единственной основой реконструкции исторического прошлого, а должно рассматриваться во взаимосвязи с другими видами источников.