Яков Шафирович - Письма из Карелии 1941—1944

Самочувствие мое прекрасное. Ничего абсолютно не болит, сплю хорошо, t° нормальная, аппетит хороший, с утра до ночи читаю. Кстати сказать кормят замечательно. Я просто удивлен. Пироги и прочее, ем и о вас вспоминаю. Так как то неудобно даже становится. Возможно, что я поеду еще в г. Архангельск.

Сейчас каждый день жду Васю. Пока на мое письмо он не ответил. Вероятно увидимся еще.

Целую крепко. и маму.

Привет всем. Не беспокойтесь обо мне.

С приветом Яков.

69.

15 января 43 г.

Здравствуй, мама! Дела мои идут замечательно. К удивлению всех врачей все мои раны покрылись корками и уже лежу я без бинтов.

Сегодня был знаменательный день — я, обняв сестру и врача в одной рубашке прошел целых 4 метра. Вернее меня перетащили, но я опирался на правую ногу и к моей радости оказалось, что она в полусогнутом состоянии выдерживает тяжесть моего тела.

А вчера был поистине исторический день в моей жизни. Представь только: пришел меня навестить Вася!!! Он, под угрозой гауптвахты, умудрился сбежать из своей части, но, когда пришел в го-ль, то начальник его не пустил и пригласил его притти в воскресенье. Тогда Вася пошел напролом и на свое счастье наткнулся на одну молодую врачиху, лет 23 от роду. Она как раз меня очень хорошо знала. В результате мы встретились. Сегодня она мне сказала, что у него так «блестели глазенки», что она не могла ему отказать. Лежу я и вдруг: «Шафирович, к вам гости!» Оборачиваюсь… Вася, как увидал меня, как бросится! После крепких и радостных рукопожатий и даже поцелуев (!) (ты ведь знаешь Васин телячий характер — это между нами) начались бесконечные разговоры. С 7 ч. до 11 ч. вечера мы не могли друг на друга наглядеться и наговориться. Что только не вспомнили?! Я так, мама, доволен этой встречей, ну, словно в Ногинске побывал. Мне сегодня уже заметили, что я весь день лежу с улыбкой на устах, так переполнила мое сердце радостью это встреча.

Вася сильно вырос, но лицо не изменилось. Щеки покрыты свежим румянцем, лицо выглядит молодо, чувствуется, что парень полон сил и энергии. Выглядит он во сто раз лучше, чем выглядел раньше. Чувствуется, что на войне парень еще не был! Обо мне он сказал, что похудел и что по лицу чувствуется, что «поездил», однако больших изменений не нашел. Завтра я его жду с утра. Обещал притти и нарисовать меня. Если не придет, то мы больше не увидимся, так как мне предстоит путешествие в город, где я лежал той зимой. Следующее письмо будет оттуда. Как приеду, пошлю телеграмму. Мама, не вздумай сделать глупость, вроде приезда ко мне, как ты собиралась в прошлый раз. Это не просьба, а категорическое предупреждение. А то ведь ты, я знаю, возьмешь да и приедешь, а потом сама расхлебывать месяца два будешь. Да, посылка твоя пришла в день боя. Идя в бой я все злился, что рукавицы недалеко, а итти воевать приходится без них. Так я ее и не получил. Я думаю, что ты не будешь возражать, если ее используют мои боевые друзья. А может еще и перешлют. Быть может на этот раз я и попаду в Ногинск. Тогда увидимся. Мать Н. Островского говорила сыновьям: «Только и вижу вас, когда покалечитесь». Ну, пока. Чувствую себя замечательно. Абсолютно ничего не болит. Сюда не пишите больше. Привет всем Яков

70.

23 января 43 г.

Здравствуй, мама! Вот и уже третий день лежу в г. Архангельске, в том самом госпитале, где я уже лежал. Трудно описать тебе ту радость с которой меня здесь встретили старые знакомые. Пришел нач. г-ля с которым я был знаком всвязи с твоим письмом в прошлом году к комиссару. Он остался очень доволен, что я постарался опять попасть в этот госпиталь и, как мне рассказали сегодня сестры, всем рассказывает, что больной, которого они вылечили, опять вернулся и с наградой (!). Когда меня привезли, вокруг меня собрались около десятка знакомых и заставили по десять раз рассказывать, как воевал, за что наградили и так далее и тому подобное. Вчера приходила девушка, которая мастерски кормила меня с ложечки. Словом лежу здесь как почетный гость. Ходят, навещают, словно в родной город приехал. Во время этого ранения я только и делаю, что со знакомыми встречаюсь. Вася после первого раза еще два раза приходил, по часу стоял, выпрашивал свидание, и, наконец, над ним сжаливались (если можно так выразиться) и впускали. «Глазенки блестят, весь возбужденный — ну как его не пустить» — рассказывала мне после врач. От госпиталя он на лыжах гнался за машиной до вокзала и затем сидел в вагоне у меня до самой отправки поезда.