Петр Черкасов - Александр II и Наполеон III. Несостоявшийся союз (1856–1870).

Коронационные торжества в Москве продолжались до середины октября. Все это время Морни часто встречался с императором и князем Горчаковым, которые подчеркивали особенное расположение к послу Франции, выделяя его из всех остальных. Своими впечатлениями о России, ее императоре и князе Горчакове Морни поделился с Наполеоном III в личном письме от 15 сентября 1856 г. [156] Полный текст письма см.: Моту, Due de. Op. cit. P. 90–98.

«Мой добрый император, – писал Морни из Москвы. – Я хотел бы написать вам в спокойном состоянии, но именно его-то мне и не достает в вихре празднований, церемоний, балов, смотров, визитов и т. д. Надо сказать, русские умеют веселиться».

Морни отметил, что «все члены императорской фамилии при встречах неизменно интересуются новостями, относящимися к Вашему Величеству и императрице», а к послу императора французов относятся со всей возможной «обходительностью и изысканной учтивостью», явно следуя поведению императора Александра. «Император обходится со мной с таким вниманием, какого никогда не удостаивался ни один из послов», – подчеркнул Мории.

Далее он высказал свое мнение об императоре Александре и его замыслах. «По всей стране ощущается недовольство режимом, существовавшим при императоре Николае, – заметил Мории. – В этом еще не признаются на самом верху, но действуют в соответствии с существующими настроениями недовольства. Император Александр добр и мягок, он преисполнен желания дать больше свободы; не вмешиваться, как это было прежде, в частную жизнь; предоставить возможность путешествовать за границу всем, кто этого желает. […] Он много размышляет о реформах, проводит серьезные амнистии, даже в отношении поляков. Он намерен строить железные дороги. В широком плане можно сказать, что он стоит у начала либерального пути, который, возможно, и плохо согласуется с характером этого народа, но на котором, я убежден, мы обязаны его поддержать». Это тем более важно, что император Александр искренне расположен к Франции.

Затем Морни высказал свое мнение о князе Горчакове, ближайшем сподвижнике императора. «Это умный, живой человек, который демонстрирует независимость и свободно высказывает свои мысли, – писал Морни. – Он не скрывает, что отныне торжествует его система и уверяет, что император принял его программу действий. Суть этой программы в следующем:

Россия впредь никогда не должна ссориться с Францией, которая, по многим причинам, является ее подлинным союзником. Франция – это великая и хорошо управляемая нация. Император Наполеон пользуется безоговорочной поддержкой своего народа.

Горчаков помнит, как приветливо обходилась с ним королева Гортензия; он хранит талисман, который она ему подарила во время его пребывания в Италии. Император Александр, в бытность его наследником престола, не одобрял политики императора Николая. Он понимает интересы императора Наполеона – в том, куда и каким образом вести французский народ, и он не имеет намерений ни препятствовать ему, ни каким-то образом ограничивать его устремления, и он был бы счастлив однажды прийти к тому, чтобы между двумя императорами установились прочные и долгосрочные отношения, не задевающие Англию. Наконец, он [Горчаков] остался бы полностью удовлетворен, если бы ему удалось сохранить нынешнюю ситуацию: очень хорошие отношения с Францией, хорошие – с Англией, и очень плохие – с Австрией. Он намерен ускорить восстановление России после случившегося с ней падения, и эти его намерения можно понять».

«Вот почему я вам советую, – подчеркнул Морни, адресуясь к Наполеону: подумайте, нельзя ли пойти на какие-то непринципиальные уступки в отношении императора России ради достижения согласия с ним. Поверьте, я не нахожусь под его обаянием, я все принимаю здесь со спокойной учтивостью. Я ни о чем [их] не прошу и ничего не обещаю. Но я не могу не считаться с мнением французов, проживающих в этой стране на протяжении тридцати лет. Они никогда не видели ничего подобного, они преисполнены гордости за то, как нас здесь принимают, как с нами обходятся, и в каком привилегированном положении находится здесь Франция.

Мое глубокое убеждение состоит в том, – констатировал Мории, – что нам предпочтительней и легче договориться с Россией, нежели с Германией, которая в душе нас ненавидит. Я убежден, что было бы полезно рассмотреть какие-то проекты на будущее. Скоро в Париж возвращаются наши генералы, спросите об их впечатлениях и сравните с моими наблюдениями, которые я вам искренне изложил. Что бы вы ни решили, я думаю, вы не будете сожалеть, что направили меня в Россию, где я не произвел плохого впечатления».